Польский пароль - [135]

Словом, вероятность была мизерной. Однако другого пути просто не существовало. Следовало ждать: как заверил Ворх, партизаны, имеющие своих людей в Оберйохе, пытаются разыскать шофера-фельдфебеля и наладить с ним контакт. Если только он действительно проживает в отеле «Ингебург».

Крюгель четвертые сутки мучился от безделья. Старый домик приятеля Ворха — мастера-часовщика — уже не казался оберсту уютным и тихим райским пристанищем. Теперь его не убаюкивал, как раньше, а, наоборот, раздражал сумбурный разношерстный ход многочисленных часов, развешенных по стенам комнат и даже над лестницей, ведущей на второй этаж. Торопливое тиканье часовых механизмов, вразнобой переплетаясь со звяканьем, стуканьем маятников, создавало во всем доме какую-то странную симфонию оголтелой спешки, бега со временем наперегонки.

Ночами Крюгель иногда испытывал настоящую жуть, просыпаясь от внезапного разноголосого звона: отбивая время, часы бухали, ухали, скрипели, звенели на разные лады, ломая и комкая такты, — это спросонья напоминало тревожный перезвон армейского алярма[54].

К тому же домик часовщика, стоящий у перекрестка центральных улиц, день и ночь трясло как в лихорадке. По булыжнику беспрерывно грохотали гусеницы танков и тягачей, стучали колеса пушек, обозных телег и военных грузовиков — Альпийская крепость все наполнялась, набивалась, напрессовывалась, как корзина тряпьем, уже бесполезными, до крайности истрепанными войсками.

Начиналась бессонница, и Крюгель, конечно, понимал истинную причину своего нервного стресса: шум и грохот были лишь внешностью. Суть лежала глубже, состояла в другом: он, оберст Крюгель, прихотью судьбы становился сейчас свидетелем последних дней «тысячелетнего рейха», его закономерного краха и вместе с тем тяжких страданий родины, лишений и общей боли немецкого народа…

Его собственное положение при этом выглядело крайне нелепым: попивая лимонад, он глядел на происходящее под хриплый бой старинных часов… Так не могло больше продолжаться: он должен, он обязан действовать, черт побери!

Несмотря на запрет, Крюгель собрался и вышел на тесную улицу. Походил по набережной, потолкался в привокзальной толпе, везде слыша одну и ту же паническую весть: американские танки генерала Омара Бредли вышли к Эльбе и в районе Торгау встретились с войсками Красной Армии! Кое-кто из солдат пытался шутить, обыгрывая имя американского генерала: «Янки преподнесли деликатесного омара на блюде фюреру!» Крюгель зло сплюнул: какие, к дьяволу, могут быть теперь шутки!

Аптекарь Ворх встретил его встревоженно: оказывается, Крюгеля уже полчаса разыскивают прибывшие партизаны!

В переулке напротив ждала машина: камуфлированный зелено-желтый «БМВ». На партизанах была форма вермахта: ефрейтор — за рулем и обер-лейтенант — на заднем сиденье.

Крюгель сел рядом с ефрейтором и вместо приветствия сухо сказал:

— Вы, ефрейтор, обязаны были выйти и открыть мне дверцу. Какого черта вы не соблюдаете элементарной воинской субординации?

Ефрейтор и ухом не повел, включая стартер. Зато сзади подал голос обер-лейтенант:

— Напрасно стараетесь, герр оберст! Он из русских пленных и по-немецки не понимает. Ответственность за его бестактность беру на себя — виноват! Но мы очень спешим.

— Это не оправдание! — буркнул Крюгель. — Кстати, обер-лейтенант, вы не туда нацепили знак «За рукопашный бой». Он носится на правой стороне груди. Это заметит первый же патруль.

— Обойдется! — беспечно отмахнулся обер-лейтенант, снимая, однако, с мундира и пряча в карман почетный знак. (Это был редкий и потому заметный значок: он вручался за участие не менее как в 50 рукопашных схватках и весьма ценился среди солдат вермахта, — переодетый партизан, видимо, не знал этого,) — А теперь как мой вид, нормально?

— Нормально, — усмехнулся Крюгель. — Если не считать, что у вас грубейшее нарушение формы: при гренадерском мундире — егерское кепи. Советую его снять. Итак, куда мы едем?

— Едете вы, герр оберст! — суховато и обиженно произнес обер-лейтенант. — Мы только сопровождаем. А едете вы на встречу с фельдфебелем Францем Герлихом. Согласно вашей заявке.

Крюгель удивленно повернулся:

— Вы не шутите?! Вы действительно нашли его?

— Абсолютно достоверно, герр оберст! Как то, что я не обер-лейтенант, а бывший чешский журналист.

— У вас отличное произношение, — похвалил Крюгель.

— Это заслуга рейха. Мне создали для этого благоприятные условия: три года тюрьмы и два года концлагерей. Выучил.

Ехали около трех часов. Сразу после выезда из города Крюгель сориентировался: шофер взял влево, по автостраде вдоль реки Ишль, ведущей к Берхтесгадену. После курорта Санкт-Вольфганг дорога стала свободнее, тем не менее шофер-ефрейтор не стремился увеличить скорость, вел машину уверенно и грамотно. Это Крюгелю нравилось, ибо он заранее ожидал от партизан безалаберного лихачества на опасной горной автостраде. Значит, люди дисциплинированные, с такими приятно иметь дело.

Вдали, справа от шоссе, показался розовый в закатных лучах пик Шафберг — теперь после моста нужно ожидать развилок дороги (за последние дни, проведенные в доме часовщика, Крюгель досконально проштудировал местную карту). Здесь, у дорожной таверны, наверняка должен быть пост фельджандармерии — возможна проверка документов.