Польские трупы - [81]

Он встал и направился к туалету.

— Сколько воспоминаний! — вздохнул он, глядя на мрачный интерьер.

* * *

Кто-то схватил его сзади за руки. Кто-то другой, с лицом таким же, как все лица, роста такого же, как любой рост, с особыми приметами, как все особые приметы, ударил в живот.

— Запомни это, мэтр, — сказал тот, кто держал сзади.

Еще один удар в живот, мэтр упал.

Ушли.

А для убийства многого не надо: должен быть я, должна быть жертва и должно быть спокойно.

* * *

Погодя мэтр поднялся. Было больно. Он вошел в кабинку, задвинул щеколду.

И несколько долгих минут просидел, запершись. Кто-то рвался в кабинку. Кто-то громко пел. Краны шумели, хлопали двери. Он медленно вышел из кабинки и встал напротив зеркала. Трудно было ожидать благоприятного впечатления.

* * *

— Что же это творится? — спросил он у своей физиономии, заросшей сизой щетиной.

— Что же это творится? — спросил он еще раз. — Раньше такое было просто немыслимо!

* * *

Когда он вернулся в зал, посетителей было уже меньше. Пришла пора, когда песни становятся более сентиментальными. Манго сидел не у стойки, а за столиком, собака сбежала, женщина сбежала, девчонка исчезла, кто-то его избил, может, он здесь еще, тот, кто бил, их было двое, кто именно, за столиком с Манго Гловацким сидит несколько, который из них? Хо-хо, где же тебя носит, тут про тебя спрашивали, кто? да откуда ж я знаю, сука какая-то, что будете пить? если вы не с TVN, с удовольствием выпью, но что? это вы сами думайте, а сколько? думайте сами, сто? ну-ну, продолжайте думать, сто пятьдесят? ну, думайте, двести? ну, ради бога, сколько закажете, столько и хорошо, Маженка возвращается…

Перед мэтром очутился стакан водки типа сливовки.

— Он предпочитает такие говенные цветные настойки, — объяснил бармен тому, кто угощал.

— Что, значит, у меня… — Мэтр начал отвечать на вопрос хозяина, заданный какое-то время назад. — Женщина эта сбежала, собака сбежала, кто-то был в моем домике, спал на моей кровати, ел из моей миски, девица сбежала, а может, ее вообще не было, мне прилично врезали два раза по брюху в туалете, в твоем баре…

— В моем баре? — Хозяин, возмущенный, встал.

— В твоем баре, но не знаю кто и не знаю, правда ли. Но брюхо болит. Чертовски болит.

Манго Гловацкий сел.

— Выпьем, — предложил он.

Выпили.

* * *

Разговаривали об истории со списком агентов коммунистических времен, рассекреченном честным и благородным человеком, выдающимся журналистом и прозаиком, несравненным стилистом по имени Бронислав Вильдштейн.

— А как его на самом деле зовут? Вильдштейна этого? Как его настоящая фамилия? — спросил Манго.

Мэтр молчал. Не было уже у него ни на что ответов. Выпил. Прошло немного времени. Вдруг оказалось, что он сидит за столиком, где кроме него остался только один человек. Вроде бы откуда-то знакомый, почти знакомый, такой, которому не кланяются, но он кланяется первым, так что приходится ответить.

— И это все, что я знаю? — спросил мэтр. (Не исключено, что это прозвучало как ЭЭСА СЁ ШО Я НАУ?.. Алкоголь возымел свое действие.)

— Да, да, — успокаивающе сказал почти знакомый.

Мэтр пытался рассмотреть собеседника чуть более трезвым взглядом. Свитер со старомодным узором с оленями.

— И это все, что я знаю? — еще раз спросил мэтр.

Он заметил, что перед ним стоит несколько полных рюмок. Почувствовал, что с этим ему не справиться.

— Пиф-паф! — сказал тот, встал и, нисколечко не шатаясь, вышел из «Офиса».

Мэтра словно что-то толкнуло. Он мигом поднялся, мигом отыскал на полу свою куртку, заметил дыру, прожженную этой ночью его собственной или чьей-то чужой сигаретой, поискал глазами хозяина заведения, не нашел, отдернул тяжелую пурпурную портьеру, закрывающую входную дверь, пошатываясь, вышел на резкий зимний воздух, оперся рукой об оконную раму, внутри «Офис» горел странным желтым светом, немногочисленные потные танцующие пары, одиноко дремлющие за столиками мужчины, потом мэтр посмотрел на улицу Святого Иоанна, пусто, он двинулся в сторону Рыночной площади, спотыкаясь о бело-черно-серо-грязные бугорки снега, какая-то фигура замаячила у костела на углу Святого Иоанна и Святого Фомы, как будто читая висящие там объявления о смерти, он ускорил шаг, описывая красивые полукруги, фигура исчезла внутри костела, в такое время костел открыт? может, сейчас вовсе не ночь, может, это у меня чего-то перепуталось, — подумал он, — может, перевели время с зимнего на вечность, он подошел к костелу, споткнулся о массивную цепь, огораживавшую площадку перед входом, падая, заметил не одну, а две фигуры у входа, девицу он узнал, а второй вынул нож и всадил его в спину девицы, со спины легче попасть в сердце, развернулся и, облизывая нож, пробежал мимо лежащего мэтра.

* * *

Пытаясь встать, мэтр пытался запомнить это лицо. Он почти знал его, но не мог ни с чем связать. Почти запомнил.

Перевод Е. Поповой

Славомир Схуты Дорога через лес

— Здравствуйте, будьте добры пана Обегло.

— Мужа нет дома, я могу вам чем-нибудь помочь?

— Хм… Позвольте представиться, меня зовут Иоанна Чайковская, я классная руководительница Бартека.

— Ах да, мы же познакомились на последнем родительском собрании.