Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [96]
Главный комитет польской эмиграции являлся «довольно эклектичным» и «весьма компромиссным» организмом, став «как бы соединением всяких оттенков крайней и демократической эмиграции». Он выдвигал идею «вооруженного восстания всего народа» – выступления по собственной инициативе и борьбы собственными силами. При этом пожар восстания должен был охватить «все польские земли бывшей Речи Посполитой», то есть зажечь и «забранные провинции». «Мы не можем делить любовь, и родину нашу мы любим в тех границах, какие определил ей Бог и завещали исторические традиции», – говорилось в воззвании Комитета 20 ноября 1862 г. Авторы воззвания утверждали, что «чувство цельности глубоко укоренилось в совести нации», и об этом свидетельствовали происходившие в Польше манифестации. Видя в восстании «пробный камень и вместе с тем исходный пункт новой жизни», «святейший и настоятельнейший долг» поляков, Комитет выступал против «фальшивых» и «антинародных» попыток отложить восстание на неопределенный срок, пока в Польше не произойдут органические изменения. «Głos wolny» не отрицал значения «органической деятельности», но рассматривал ее как «подсобную» работу в процессе выработки внутренних сил восстания. Поэтому он осуждал стремление консерваторов к частичным уступкам и их «автономичные фантазии», дав им отпор в рецензии на брошюру К. Рупрехта «Требование настоящей минуты». По мысли радикальных демократов, чтобы «восстание развернулось батальонами и эскадронами и вылилось в великую и решительную борьбу за независимость Польши», нужны были серьезные приготовления – охват всей страны военной организацией, подготовка вооружения и кадров будущей национальной армии, превращение административных единиц в единицы боевые. Эмиграция также должна была готовить оружие и военные кадры, формировать отряды и вести повстанческую пропаганду. Как писал «Głos wolny», она была призвана «занять соответствующее положение вовне и заполнить пустоту, дающую себя чувствовать в связи с отсутствием независимого польского органа». Важнейшей ее задачей объявлялось установление «духовной связи с теми, кто работает и жертвует собой на родной земле, а также распространение путем письменной пропаганды принципов, являющихся основой и необходимым условием эффективности столь великого предприятия». В результате эмиграция становилась «явным истолкователем общественных и политических нужд» Польши>232.
Основополагающими в программе Главного комитета польской эмиграции были лозунги свободы и демократии. Ее авторы доказывали необходимость демократических преобразований как «вернейшей гарантии» «возрождения и будущей мощи» Польши. Заявляя, что идеи свободы и гражданского равенства являлись «коренными понятиями исторического существования» Польши, Комитет призывал поляков «сплачиваться и работать под знаменем демократии», «перенести на все общество свободу и гражданское равенство, распространить ее блага на всех жителей польской земли безотносительно к различию общественного признания, религиозного исповедания или происхождения». Но, выдвигая, таким образом, программу буржуазно-демократических реформ, в которой на первом месте стояла крестьянская реформа, Комитет тут же утверждал, будто «демократические принципы во всей полноте» уже нашли в Польше осуществление. В воззвании 12 августа 1862 г. говорилось о «развитии внутренних сил с целью завоевания политической независимости, об осознании этой обязанности всеми членами разорванной отчизны», об «уравнении в гражданских правах всех классов и религий» и «наделении крестьян земельной собственностью» как о свершившихся фактах. А в воззвании 20 октября 1862 г. руководство Комитета вновь утверждало, что социальные проблемы в Польше решены: «Крестьянский вопрос, являющийся краеугольным камнем национального возрождения, приобрел соответствующее значение. Помещики в русском захвате поняли, наконец, необходимость наделения крестьян землей в собственность и наверняка не будут щадить жертв, чтобы вознаградить его за многовековую недолю, чтобы вырвать его из-под влияния вражеского правительства и обеспечить в его лице миллионы защитников национального дела. Пусть только это патриотическое стремление найдет осуществление и пусть этому осуществлению сопутствует истинно братское чувство»>233.
О тщетности столь благих пожеланий и надежд заявило «левое» крыло вновь созданного органа: Я. Н. Яновский доказывал, что «касты и проникнутые их духом индивиды […] никогда легко и быстро не отрекаются от своих стремлений», а потому «согласие и единство, якобы царящие в стране, являются лишь видимостью». Но «умеренное» большинство в Комитете выдвигало на первый план вопрос о «согласии» и «единстве» только потому, что стремилось «склонить» шляхту «к энергичным мерам для удовлетворения требований крестьян». В этом они видели лишь средство привлечения крестьянства к участию в восстании. Кроме того, достижение «национального согласия», так же, как утверждение демократических преобразований, должно было повысить престиж Польши в глазах «братского союза народов» Европы. «Очищенные от средневековой плесени национальные учреждения, – говорилось в воззвании Комитета 12 августа 1862 г., – поставят нас на уровень нынешнего развития человечества и сделают способными вновь занять то положение цивилизатора на Востоке, которое мы некогда занимали с такой явной пользой для Европы». Главный комитет польской эмиграции высоко оценивал европейское революционное и демократическое движение, выступая за «чистое и безотносительное понятие международной справедливости». «Głos wolny» призывал поляков завоевывать «симпатию и активную помощь» народов Европы, давать всем угнетенным национальностям «постоянные доказательства непоколебимой веры в международную солидарность». Что касается отношения к европейским правительствам, газета, отражая мнение радикальной части Главного комитета, направляла критику в адрес наполеоновской Франции, утверждая, что во Второй империи французский народ утратил внутреннюю свободу. В то же время на ее страницах высказывались надежды на поддержку со стороны западных правительств, подчеркивалась необходимость завоевать их расположение. Это был результат влияния «умеренных», имевших в Комитете перевес, оно дало основание В. Гельтману писать о «склонности Комитета, окутанной антиреволюционной дипломатией». «Левые» боролись против этой «склонности»: в воззвании 12 декабря 1862 г., напоминая о предстоявших 15 января 1863 г. выборах нового состава Главного комитета, они призывали эмигрантов голосовать только за демократов – подлинных патриотов. «Страна требует от эмиграции не контингента дипломатов, – писал «Głos wolny», – а людей действия и самопожертвования»
