Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века - [103]

.

Однако план сотрудничества Мерославского с организацией «белых» не получил осуществления, и это обнаружилось уже в сентябре 1861 г. на съезде в Гомбурге, где представлявший Мерославского Кужина встретился с представителями Сельской организации, которые воспринимали соглашение как договоренность о полной капитуляции тех, кто в Польше и в эмиграции стремился к восстанию. Выступая против подготовки восстания, они потребовали, чтобы эмиграция отказалась от руководства политикой Польши и подчинилась их верховному руководству. Это требование было неприемлемым для честолюбивого генерала, ни с кем не желавшего делить власть, тем не менее, полного разрыва в Гомбурге не произошло, и было условлено об отправке Кужине денег из Королевства Польского. Но отношения партнеров стали холодными, Кужина упрекал Маевского в маскировке своих планов, требовал от него ясности в вопросе о направлении и сущности Сельской организации, о ее взаимоотношениях со сторонниками восстания. На первых порах Маевский старался его успокоить, но по мере оформления организации «белых» и после избрания ее Дирекции он все меньше ощущал необходимость связи с Мерославским и к лету 1862 г. перенес свое внимание в эмиграции на партию «умеренных» демократов во главе с Высоцким. Мерославский же еще некоторое время старался поддерживать отношения с Маевским, так как был заинтересован в получении средств, а главное, в руках Маевского оказались основные связи генерала с Королевством Польским. Однако вскоре Мерославскому удалось наладить контакт со своими сторонниками в Варшаве через Марчевского, направленного туда с поручением собрать не менее 400 тыс. франков и обеспечить пересылку в Королевство 10 тысяч ружей. Марчевский должен был также укрепить связи генерала с варшавскими «красными», и в результате с конца 1861 г. Городская организация стала уходить из-под влияния Маевского. Создавались новые кружки молодежи, симпатизировавшей Мерославскому, как, например, кружок учеников Варшавской художественной школы и реальной гимназии, члены которой числились в III Отделении «красными мерославчиками», или кружок под руководством Коженёвского, устраивавший в костёлах денежные сборы в пользу генерала. В конце 1861 г. члены этого кружка, следуя инструкции Мерославского, повели борьбу против участия жителей городов Королевства Польского в муниципальных выборах, выступали с воззваниями, подстрекали к протесту ремесленников²⁵⁴.

Симпатизировали Мерославскому и патриоты в Литве: в ноябре 1861 г. с ним установило связь существовавшее в Вильно тайное общество «пятерок». От имени кружков, действовавших в Гродненской и Августовской губерниях, к нему обращался Бронислав Шварце, заявляя: «Мы присоединяемся к общему движению […], взирая на тебя, генерал, веря твоим словам». Он просил Мерославского «ободрить» литвинов и «объяснить путь, какой нужно принять» для осуществления «общего плана освобождения […] Польши», указать, как нужно организовать патриотические «элементы» местного общества, чтобы «как можно эффективнее служить Родине». Шварце заверял Мерославского: «Когда ударит час и ты, генерал, придешь к нам, чтобы нас возглавить, то найдешь нас готовыми, как, дай Бог, и всю страну». В это время Мерославский вызывал доверие и симпатию и у будущего руководителя восстания в Литве и Белоруссии Зыгмунта Сераковского. Они познакомились в Париже, но в середине 1862 г. их отношения охладели, так как Сераковского не могли не оттолкнуть национализм генерала и его пустое фанфаронство²⁵⁵.

Королевство Польское и другие области прежней Речи Посполитой, находившиеся под властью России, интересовали Мерославского в первую очередь. Но его эмиссары постоянно ездили также в Познань, поддерживалась связь и с львовским изданием «Gazeta Narodowa» («Национальная газета»), редактор которого Ян Добжаньский создал в 1861 г. так называемое Национальное правительство. Основное сотрудничество во Львове осуществлялось с членами кружка Чарнецкого: они собирали средства на восстание, через них Мерославскому удалось связаться с краковской Главной галицийской радой под руководством А. Щепаньского, которого генерал стал рассматривать как своего агента, назначил организатором для Галиции и посылал к нему эмиссаров из Генуи. Но наряду со сторонниками, главным образом представлявшими молодежь из кругов учащихся, ремесленников, мелкой буржуазии, Мерославский имел в Галиции и серьезных противников: «белая» Львовская лава, опиравшаяся на шляхту, выступала против революции и восстания, она противилась повстанческой агитации «мерославчиков», препятствовала в сборе денежных средств для генерала²⁵⁶.

Вопрос о денежных ресурсах был особенно чувствителен для Мерославского: подготовка к осуществлению его масштабных планов требовала немалых денег. По данным царских агентов, его эмиссары в расчете на субсидии еженедельно ездили в Варшаву, Вильно, Познань. Сбором средств на Украине занимались Виктор Никорович и Август Иваньский. По некоторым сведениям, к сентябрю 1861 г. генерал якобы имел 183 тыс. франков. В январе 1862 г. Кужина, являвшийся его специальным казначеем, получил из Польши еще 150 тыс. злотых, а спустя два месяца – 60 тыс. франков из Познани и 120 тыс. франков из Варшавы и Вильно. К этому добавились крупные суммы, собранные Браницким и А. Леви, а также полученные Мерославским непосредственно от Сераковского и принца Наполеона. Согласно подсчетам III Отделения, в феврале 1862 г. генерал располагал уже 1 200 тыс. франков. Однако эта сумма, возможно, объединяла финансы Мерославского и партии «умеренной» демократии, с которой генерал еще поддерживал контакт, учитывая как финансовый интерес, так и связи Парижского коло с Польшей. Среди членов Коло самым «умеренным» и «благонамеренным» был Северин Эльжановский, с ним у Мерославского сложились наиболее напряженные отношения, так что А. Гуттри даже пришлось их мирить. В результате до конца 1861 г. сотрудничество генерала с Коло продолжалось. Мерославский и Высоцкий совместно издавали военные правила, выпускали воззвания, в частности, воззвания о легионах 23 февраля и 10 мая 1861 г. В одном из писем Высоцкого, относящемся к этому периоду, говорилось о близости восстания и необходимости подготовить для него кадры и средства, о том, что «за короткое время в Польше собраны довольно значительные суммы […] и еще более значительные […] должны поступить». «Притом, – подчеркивал Высоцкий, – вся молодежь, приезжающая теперь в Париж сотнями, […] группируется вокруг нас, с полной самоотверженностью отдаваясь под наше руководство». Заслугу во всем этом, а также в успехе налаживания интернациональных революционных связей он отдавал «исключительно» Мерославскому и заявлял: «В подобных обстоятельствах соперничать с ним или ставить ему преграды было бы нелепостью и даже преступлением перед национальным делом. Поэтому я вместе со многими старыми эмигрантами признаю его начальником и отдаюсь под его команду. Поэтому я являюсь лишь его заместителем, или, как он выражается, его alter ego», готовым «к абсолютному повиновению и немедленному исполнению приказов»