Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима - [99]
Словосочетание «круглый стол» ввел в обиход В. Ярузельский на VII пленуме ЦК в июне 1988 г. Но первым, кто выступил с идеей переговоров власти и оппозиции, был не он, а диссидент А. Михник, который еще в 1985 г. в «тамиздатовской» публицистике обратил внимание на пакт Монклоа, ставший началом перехода постфранкистской Испании к демократии. Весьма вероятно, что мысль об организации Круглого Стола была подхвачена теми представителями правящей элиты Польши, которые по роду деятельности знакомились с работами Михника — упоминавшимся уже С. Чосеком, руководителем Службы разведки и контрразведки МВД В. Пожогой или пресс-секретарем правительства Ярузельского Е. Урбаном[672].
Но и после принятия принципиального решения о начале переговоров, даже после установления даты начала этих переговоров, власть рассматривала варианты введения нового военного положения либо разрыва переговоров при сохранении видимости интереса к ним. Команда Ярузельского готовила поле боя, морально давя на оппозицию: подчиняясь подробным инструкциям первого секретаря, пресса обрушила шквал атак на «Солидарность», а правительство 1 ноября 1988 г. закрыло Гданьскую верфь. Кроме того, Ярузельский всячески стремился показать оппозиции, будто она не располагает большой общественной поддержкой, и что в стране и в партии есть множество противников переговоров. Для этой цели, подчиняясь прямому указанию Ярузельского, в ноябре 1988 г. было срежиссировано совещание рабочего актива, на котором многие выступавшие требовали от властей жестких мер против оппозиции, а Академия общественных наук при ЦК ПОРП представила отчет о социологическом опросе, согласно которому большая часть местных партийных руководителей и сотрудников среднего звена партаппарата были приверженцами «тоталитарных методов управления». На X пленуме ЦК (20–21 декабря 1988 — 16–18 января 1989 г.) был разыгран целый спектакль, в ходе которого верх поначалу брали противники переговоров, и лишь после единодушной угрозы Ярузельского, Кищака, Раковского и министра обороны Ф. Сивицкого уйти в отставку пленум поддержал решение созвать круглый стол. При этом умалчивалось, что согласно тому же ноябрьскому опросу более 80 % членов ПОРП и почти 90 % сотрудников государственной администрации поддержали переговоры с оппозицией. Присутствовавший на X пленуме В. Пожога позднее говорил, что консерваторы находились в явном меньшинстве, а потому угроза Ярузельского и его окружения подать в отставку была пустым жестом. «У реформаторов не было лидера, у консерваторов — шансов. Должны были победить центристы»[673].
Бывший член высшего партийного руководства В. Сокорский, уже пребывая на пенсии и наблюдая со стороны за этими событиями, так обрисовал состояние Ярузельского: «В наших глазах это был человек, чей несомненный ум был парализован страхом, лояльностью к большому соседу, обидами, одиночеством и недоверием к оппозиции»[674].
На что рассчитывала оппозиция, соглашаясь сесть за стол переговоров? «Солидарность» и ее руководство в то время пребывали в кризисе. Профсоюз был надломлен военным положением и последовавшими за ним репрессиями, среди лидеров не утихали яростные споры о тактике действий, приводившие к расколам. Часть лидеров требовала вернуться к организационным схемам 1980–1981 гг. и восстановить те власти, что были избраны на первом съезде «Солидарности» осенью 1981 г. Валенса и его советники находили это неуместным в новой обстановке.
К концу 1980-х гг. почти вся верхушка «Солидарности» уже не поддерживала ту программу и те лозунги, что выдвигались перед введением военного положения в декабре 1981 г. Из всей интеллектуальной элиты независимого профсоюза лишь двое (экономист Р. Бугай и историк К. Модзелевский) продолжали держаться концепции «самоуправляемой Польши», объявленной на первом съезде осенью 1981 г. Остальные уже считали ее утопией[675]. А. Михник позднее говорил, что после 1981 г. смотрел на рабочих лишь как на таран, необходимый, чтобы заставить власти идти на уступки. Для Я. Качиньского уже в 1981 г. «Солидарность» не была силой, пригодной для строительства демократии. Д. Туск на рубеже 1988–1989 гг. назвал ее «прекрасным воспоминанием» и опасался победы «социалистической» программы «Солидарности». Диссидентка и социолог Я. Станишкис в 1989 г. открыто отвергла «рабочий фундаментализм»[676]. При таком подходе понятно, что раздираемое конфликтами руководство оппозиции не было уверено в общественной поддержке. И социологические опросы 1988 г., казалось бы, утверждали вожаков в той мысли. Согласно им, например, такие известные фигуры оппозиции, как Я. Куронь и А. Михник, вызывали у населения намного более сильное раздражение, чем даже представители властей[677].
В силу вышесказанного возглавляемая Л. Валенсой часть оппозиции не претендовала на всю полноту власти, более того, отказывалась от нее, поскольку не имела готовых кадров, способных справиться с грузом ответственности. Главный редактор печатного органа «Солидарности» «Тыгодник Мазовше» Т. Мазовецкий бросил по этому поводу известную фразу: «Исправить положение должны те, кто довел страну до такого состояния».
