Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - [98]
Как упоминалось выше, в начале XX века соотношение центров силы в сравнении с периодом, последовавшим за восстанием 1863–1864 годов, изменилось, и местные власти обладали гораздо меньшим влиянием и весом при принятии решений о выборе и применении конкретных мер национальной политики. Либерализация режима в 1905 году неизбежно вела к предоставлению больших свобод и развитию деятельности литовского общества, к приобретению литовским языком нового статуса в публичном пространстве. Несмотря на то что права языков недоминировавших этнических групп регламентировались в каждом регионе отдельно (так, возможности использования в учебном процессе не русского, а немецкого и польского языков были расширены в Прибалтийских губерниях и в Царстве Польском раньше, чем в Северо-Западном крае), общие для всей империи процессы либерализации царского режима затронули и Западный край. Имперские власти не могли не считаться с коллективными требованиями литовцев и с достаточно драматической ситуацией, сложившейся в конце 1905 года в Ковенской губернии, где из сельской местности массово выгоняли русских чиновников и учителей. В конце концов часть имперских чиновников признала, что политика предшествовавшего периода была безрезультатной: «Когда в половине 60-х годов минувшего века правительство, по усмирении польского мятежа, приняло ряд мер обрусительного характера в отношении литовского населения в Западном крае, население это представляло безразличную в политическом отношении массу, без всякого национального самосознания, и Правительство могло рассчитывать, что литовское население, под действием принятых мер, пойдет по пути соединения с коренною Россиею. Однако последствия не оправдали этих ожиданий»[1072]. Несмотря на повторявшиеся и после 1905 года утверждения различных государственных учреждений и отдельных чиновников о том, что литовского языка не существует, поскольку он остается только языком народа и состоит из множества говоров, иногда сильно отличающихся друг от друга[1073], все же постепенно и в имперском бюрократическом дискурсе, и в публичном дискурсе сформировалась точка зрения, признававшая существование литературного литовского языка, что подтверждают и дебаты, проходившие в Государственной думе III созыва, во время которых конституционные демократы назвали восемь существовавших в империи языков (за исключением русского), обучать которым следовало в течение четырех лет. Наряду с польским, немецким, татарским, эстонским, латышским, грузинским и армянским языками был назван и литовский[1074].
Все изложенные выше обстоятельства привели к тому, что после издания указа от 17 апреля 1905 года литовцы могли изучать католический Закон Божий на литовском языке на протяжении всего обучения; после длительной бюрократической переписки между Ковно, Вильной и Санкт-Петербургом, которая велась в 1905–1906 годах, в государственных средних и начальных школах было разрешено преподавать литовский язык как предмет, а также в начальных классах пользоваться им при обучении детей арифметике[1075]; литовцы первыми получили разрешение печатать периодические издания в Северо-Западном крае не на русском языке; с 1906 года они могли поступать в Поневежскую учительскую семинарию и работать учителями в Северо-Западном крае; литовские общественные организации получили право учреждать частные начальные школы, правда, в 1908–1915 годах власти сильно осложнили работу таких школ[1076]; в Ковенской губернии власти позволили вести документацию общественных организаций на «местных языках» (то есть на литовском и польском).
Политика в отношении литовской культуры и в особенности литовского языка в 1905–1906 годах, по сути, соответствовала общим тенденциям национальной политики империи: поскольку литовский язык попал в категорию признанных «местных языков» Северо-Западного края, он получил те же права, что и другой «местный язык» Северо-Западного края – польский: на литовском разрешалось преподавать Закон Божий в школах всех уровней, также разрешалось преподавать его как предмет в средних школах. Поскольку Ковенская губерния и часть Виленской[1077], где компактно проживало литовское население, обычно не попадали под понятие русской «национальной территории», она была «отдана» литовцам[1078], таким образом власти позволили преподавать литовский язык как предмет в начальной школе и использовать его при преподавании арифметики. Если бы, как мы уже отмечали, чиновники установили, что Гродненская территория является территорией компактного проживания поляков, то такие же права в начальной школе получил бы и польский язык. По логике чиновников, в начальной школе «местный язык» мог преподаваться как предмет лишь в том случае, если был родным языком большинства жителей. Но в период революции 1905 года и в последующие годы чиновники различного ранга подумывали о том, что было бы полезно взять в свои руки литовское национальное движение и таким образом ослабить позиции поляков в Северо-Западном крае.
В исторической литературе таким «благосклонным к литовцам» и «всегда встававшим на сторону литовцев в спорах литовцев и поляков» изображается Петр Владимирович Веревкин

В монографии показана эволюция политики Византии на Ближнем Востоке в изучаемый период. Рассмотрены отношения Византии с сельджукскими эмиратами Малой Азии, с государствами крестоносцев и арабскими эмиратами Сирии, Месопотамии и Палестины. Использован большой фактический материал, извлеченный из источников как документального, так и нарративного характера.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.

В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.

Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.

Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.

В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.

Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.