Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [61]

Я долженъ еще сказать о положеніи женщинъ въ такъ называемыхъ «цивильныхъ» лагеряхъ, т. е. тѣхъ же цивильно-плѣнныхъ рабочихъ батальонахъ. Такъ, напримѣръ, лагерь Хавельбергъ былъ просто кирпичный заводъ, бараками служили сараи для сушки кирпича, совершенно старые и непригодные для жилья. Тамъ было всего 3.000 человѣкъ. Изъ нихъ 600 женщинъ и дѣтей. Туда сгоняли задержанныхъ русскихъ рабочихъ, которыхъ застала война въ Восточной Пруссіи и въ Царствѣ Польскомъ, работниковъ и работницъ съ фабрикъ и заводовъ Царства Польскаго, о которыхъ я упоминалъ раньше, и цѣлая масса, такъ называемыхъ, подозрительныхъ въ шпіонажѣ, ибо лицъ, которыхъ нѣмцы подозрѣвали въ шпіонажѣ, или немедленно вѣшали, или салили въ тюрьмы или сгоняли въ такіе лагери. Помѣщенія, т. е. сараи, гдѣ жили эти плѣнные, были почти безъ свѣта, нары располагались въ три яруса. Бѣлья въ 1914 и 1916 годахъ не выдавали. Пища была та же, что и въ рабочихъ командахъ для военно-плѣнныхъ русскихъ. Во время вспыхнувшей въ Хавельбергѣ эпидеміи сыпного тифа изъ 3.000 переболѣло 2.000 и умерло 300–400 человѣкъ. Вольные сваливались на печи для обжиганія кирпича и лежали буквально другъ на другѣ. Мѣръ къ прекращенію эпидеміи не принималось никакихъ. Всѣ надсмотрщики были штатскіе, зачастую изъ самихъ же жителей Царства Польскаго; всѣ они были снабжены нагайками, которыми старательно пользовались. Они вербовались изъ воровъ, сутенеровъ и другихъ подонковъ. Избіенію и изтязанію подвергались поголовно всѣ, какъ мужчины, такъ женщины и дѣти, жившіе въ этомъ лагерѣ. Изъ лагеря никто не смѣлъ выходить. Въ этомъ лагерѣ особеннымъ звѣрствомъ отличался лейтенантъ Шультенумъ.

Въ заключеніе я считаю необходимымъ коснуться вопроса о проституціи въ Польшѣ, такъ какъ онъ полонъ безпредѣльнаго ужаса.

Профессіональныя проститутки были обязаны половину своего заработка отдавать хозяйкѣ-содержательницѣ притона, а изъ другой половины она должна была содержать себя, т. е. одѣваться и кормиться. Если у нихъ оставались какія-либо деньги, то онѣ отбирались и сдавались нѣмцами якобы на книжку, причемъ женщинамъ говорилось, что при уходѣ ихъ изъ публичнаго дома деньги эти будутъ выданы имъ на руки. Но такъ какъ нѣмцы никого изъ нихъ не выпускали изъ публичныхъ домовъ, а бѣжавшихъ водворяли силой на мѣсто, то никто денегъ не получалъ. Полиція работала совмѣстно съ хозяйками притоновъ и жертва, намѣченная притонодержательницей, раньше или позже попадала въ публичный домъ. Чтобы лишить возможности побѣговъ, женщинъ перевозили изъ одного города въ другой; это же дѣлалось въ случаѣ, если женщина заболѣвала. Тѣхъ изъ нихъ, у которыхъ леченіе венерическихъ болѣзней требовало продолжительнаго времени, отправляли въ Вилькомирскъ, гдѣ онѣ помѣщались въ сараѣ, называемомъ больницей, а оттуда онѣ посылались на работы на фабрики или въ поляхъ. Проститутки травились массами. Не проходило недѣли, чтобы ко мнѣ въ городскую больницу не доставляли бы двухъ-трехъ проститутокъ, отравившихся сулемой, а однажды ихъ привезли цѣлую партію въ 6 человѣкъ. Проститутки подвергались медицинскому осмотру 3 раза въ недѣлю, но больныхъ было такъ много, что ихъ больше лежало по больницамъ, чѣмъ было въ домахъ терпимости, и нѣмецкая полиція постоянно заботилась о доставленіи новаго матеріала въ притоны. Дома терпимости были раздѣлены на офицерскіе и солдатскіе — въ послѣднихъ, по разсказамъ проститутокъ, жилось лучше, нежели въ офицерскихъ. Какимъ же образомъ пополнялся кадръ выбывающихъ изъ домовъ терпимости проститутокъ?

По приказу Гинденбурга, каждый нѣмецкій солдатъ, заболѣвшій венерической болѣзнью, обязанъ былъ указать женщину, отъ которой онъ заразился.

Этимъ приказомъ судьба и жизнь женщины въ Польшѣ и Литвѣ была отдана въ распоряженіе нѣмецкаго солдата, и они широко пользовались этимъ, такъ какъ громадное большинство изъ нихъ страдало венерическими болѣзнями, привезенными, быть можетъ, съ родины. Достаточно, чтобы какая-либо женщина отказала солдату въ его грубыхъ приставаньяхъ, онъ мстилъ ей, указывая на нее, какъ на виновницу своего зараженія. Этимъ же широко пользовались содержательницы притоновъ въ союзѣ съ нѣмецкой полиціей. Указанную солдатомъ женщину немедленно арестовывали и отправляли или въ публичный домъ, особенно, если женщина была молода и красива, или же предварительно на освидѣтельствованіе въ больницу. Мнѣ много разъ приходилось устанавливать, что указанныя женщины не только не больны, но дѣвственны. Однажды по этому поводу къ намъ была, пригнана женщина изъ Дренъ, мѣстечка, лежавшаго въ 60 верст. отъ Ковно. У нея на рукахъ былъ ребенокъ съ босыми ногами. Погода стояла холодная и на нашъ вопросъ, почему ребенокъ не одѣтъ, мы получили отвѣтъ отъ нея, что къ ней приставалъ какой-то нѣмецкій солдатъ, и послѣ ея категорическаго отказа онъ донесъ на нее въ полицію, что будто бы она заразила его венерической болѣзнью, она была немедленно схвачена, и ей даже не дали времени одѣть ребенка и погнали пѣшкомъ въ Ковно. Послѣ осмотра выяснилось, что женщина совершенно здорова. Случаи изнасилованія были массовые. Я точно помню два: одинъ — со старухой 65 лѣтъ, на которую набросился нѣмецкій солдатъ у нея же на квартирѣ, а затѣмъ случай съ г-жей Майгло, матери 15-лѣтней барышни, женщины вполнѣ честной, которую изнасиловалъ нѣмецкій солдатъ на улицѣ въ сентябрѣ 1916 года и заразилъ ее венерической болѣзнью. Но вообще заявленій объ изнасилованіи мнѣ приходилось выслушивать массу и очень много дѣвушекъ, совершенно честныхъ и порядочныхъ, приходило ко мнѣ на амбулаторный пріемъ, умоляя прекратить беременность, послѣдовавшую какъ результатъ изнасилованія. Сотни женщинъ гибли отъ искусственныхъ выкидышей, производимыхъ имъ разными акушерками. Отъ солдатъ не отставали не только офицеры и генералы, но и свѣтила медицинской науки Германіи. Такъ, напримѣръ, о случаяхъ изнасилованія и ложнаго показанія на женщинъ о зараженіяхъ я письменно доносилъ гарнизонному врачу г. Ковны, проф. берлинскаго университета, имѣвшему въ мирное время большую практику среди русскихъ, пріѣзжавшихъ въ Германію, а именно проф. Феликсу Клемпереру. На всѣ мои донесенія онъ мнѣ отвѣтилъ: «У насъ 30 тысячъ солдатскихъ, которые нужно удовлетворить, и я считаю очень гуманнымъ со стороны нѣмцевъ, что они не заставляютъ всѣхъ русскихъ женщинъ имѣть дѣло съ нѣмецкими солдатами». Другой нѣмецкій проф. тоже берлинскаго университета, Бокенгеймеръ, которому приглянулась наша русская сестра милосердія П., зная, что она стремится вернуться въ Россію, заявилъ ей, что путь въ Россію для нея проходитъ черезъ его кровать, и онъ всѣми силами препятствовалъ ея отъѣзду. Сестра П. спаслась отъ него бѣгствомъ. Она была много времени спустя поймана, но избавилась отъ Бокенгеймера и въ концѣ-концовъ возвращена была въ Россію. Подчиненные этимъ медицинскимъ свѣтиламъ врачи нѣмецкіе и низшіе служащіе не отставали отъ своихъ шефовъ и въ городской больницѣ смотритель-нѣмецъ Велинскій изнасиловалъ сестру-литовку О.