Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [57]

Прошло порядочно времени съ отсылки вышеупомянутаго письма моей женѣ. Я уже забылъ думать о немъ, какъ вдругъ нѣмецкій врачъ д-ръ Адлеръ при встрѣчѣ со мной говоритъ, что онъ прочелъ въ газетѣ «Кельнише Цейтунгъ» мой фельетонъ, въ которомъ я описываю лагерь «Пруссишъ-Голландъ». Я былъ несказанно удивленъ и попросилъ его достать мнѣ эту газету, что онъ и сдѣлалъ. Фельетонъ былъ озаглавленъ не то «Какъ живутъ русскіе плѣнные въ Германіи», не то «Какія письма пишутъ русскіе плѣнные къ себѣ домой». Онъ начинался словами: «Небезызвѣстный въ Россіи врачъ въ письмѣ къ своей женѣ, описывая лагерь «Пруссишъ-Голландъ»… и дальше идетъ перепечатка перевода моего письма съ нѣкоторыми очевидно опечатками, какъ напримѣръ: я писалъ женѣ, что въ лагерѣ устроенъ оркестръ, для котораго куплено на 1.000 марокъ духовыхъ инструментовъ. Въ фельетонѣ же было сказано, что устроенъ оркестръ, для котораго куплено 1.000 духовыхъ инструментовъ. Тамъ же дословно приводилась и фраза о питаніи плѣнныхъ «по Цытовичу». Я пошелъ объясниться по этому поводу съ комендантомъ, но онъ сказалъ, что ровно ничего не знаетъ, какимъ образомъ мое письмо попало въ печать. Послѣ черезъ плѣнныхъ, работавшихъ на почтѣ, я узналъ, что такія исторіи съ печатаніемъ писемъ, которые выгодны для нѣмцевъ, повторяются постоянно. Пріѣхавъ сюда въ Россію въ маѣ мѣсяцѣ 1917 года, я узналъ отъ жены, что этого моего письма она не получила.

Какъ лагери, такъ даже и отдѣльныя рабочія команды наводнялись спеціальной литературой, которая носила специфическій характеръ. Громадное мѣсто удѣлялось въ этой литературѣ нашимъ союзникамъ — Франціи и Англіи, гдѣ, конечно, они выставлялись съ самой худшей стороны. Но плѣнные, живя вмѣстѣ съ англійскими и французскими солдатами, и видя ихъ дѣйствительно дружеское къ себѣ отношеніе, не вѣрили клеветѣ. Англичане и французы не только помогали имъ матеріально, отдавая сплошь и рядомъ казенный нѣмецкій паекъ (они получали очень много посылокъ съ родины), но поддерживали ихъ и духовно. Во многихъ лагеряхъ были случаи, когда французы и англичане поднимали чуть ли не бунты, заступаясь за истязуемыхъ русскихъ братьевъ по несчастью.

Заканчивая вопросъ о пропагандѣ, я долженъ сказать, что нѣмцы, прекрасно освѣдомленные о томъ, что дѣлается въ, Россіи, всѣ газеты наполняли выдержками, сообщавшими о тѣхъ или другихъ отрицательныхъ сторонахъ русской жизни. Они очень зорко слѣдили за появленіемъ въ русской прессѣ какихъ-нибудь статей, невыгодныхъ для Германіи, и старались тѣми или другими мѣрами опровергнуть ихъ. Такъ, напр., въ началѣ 1916 г. одинъ изъ вернувшихся въ Россію врачей гдѣ-то въ провинціальномъ городкѣ сдѣлалъ сообщеніе въ медицинскомъ, обществѣ о положеніи плѣнныхъ въ Германіи, и оно попало въ печать. Тамъ писалось о томъ, какъ наши раненые валялись въ сараяхъ на навозѣ, безъ всякой помощи, какъ нѣмцы враждебно къ нимъ относились, однимъ словомъ, онъ повторилъ то, что единогласно показываютъ всѣ, кто бы только ни вернулся изъ германскаго плѣна. Выдержка изъ этой газеты, напечатавшей докладъ доктора, фамиліи котораго, къ сожалѣнію, я не помню, была отпечатана военнымъ министерствомъ въ Берлинѣ на русскомъ языкѣ и разослана по всѣмъ лагерямъ, причемъ приказывалось русскимъ врачамъ отвѣтить по слѣдующимъ пунктамъ: 1) извѣстенъ ли имь такой врачъ, 2) извѣстенъ ли имъ случай, описываемый врачемъ, 3) если онъ извѣстенъ, то правильно ли сообщаетъ докладчикъ о немъ, и 4) какое отношеніе встрѣтили въ Германіи русскіе врачи. Мои товарищи и я не уклонились отъ отвѣта и написали, что упомянутый врачъ, а равно и случай, описываемый имъ, намъ не извѣстны. Въ крѣпости Ново-Георгіевскъ со стороны нѣмецкаго врача доктора Зейферта мы встрѣтили корректное отношеніе, но, пріѣхавъ въ лагерь Арисъ, мы были удивлены вызывающе грубымъ отношеніемъ къ намъ мѣстнаго врача, доктора Менка. Бумага была послана въ Берлинъ и о результатахъ ея мы не знаемъ.

Заканчивая свои матеріалы о положеніи русскихъ плѣнныхъ въ Германіи, я считаю необходимымъ упомянуть о судьбѣ искалѣченныхъ на работахъ. Я уже говорилъ, что наши плѣнные работаютъ на всевозможныхъ заводахъ и фабрикахъ. Они широко обслуживаютъ и сельское хозяйство. Можно смѣло сказать, что почти вся Германія, за исключеніемъ спеціальныхъ заводовъ, гдѣ въ силу тѣхъ или другихъ соображеній нѣмцы считаютъ невозможнымъ допустить къ работамъ плѣнныхъ, вся Германія обслуживается русскими. Русскіе плѣнные служатъ и дворниками, и слесарями, и портными, и парикмахерами, служатъ они въ деревняхъ какъ батраки. Нѣмцы нисколько не считаются съ профессіей плѣннаго и сплошь и рядомъ назначаютъ на работы на фабрикахъ людей, которые у насъ въ Россіи ходили только за сохой и, быть можетъ, за всю свою жизнь не видали завода. Они совершенно теряются среди этой массы вертящихся колесъ, шипящихъ и свистящихъ машинъ и, благодаря своей неповоротливости и неприспособленности, попадаютъ въ маховики, въ пасы и или убиваются на мѣстѣ, или остаются калѣками на всю жизнь. Во многомъ отношеніи этому способствуютъ сами нѣмцы, такъ какъ уходъ за машиной требуетъ не только умѣнья, но даже и спеціальнаго костюма, наши же плѣнные, одѣтые въ большинствѣ случаевъ въ какіе-то совершенно изодранные опорки, вынуждены работать зачастую въ шинеляхъ, если таковыя сохранились. Полы этой шинели развѣваются и попадаютъ въ вертящіяся колеса. Не мало ихъ калѣчится и на полевыхъ работахъ, такъ какъ нѣмцы не принимаютъ никакихъ мѣръ для огражденія безопасности ихъ труда. Кромѣ того, если они работаютъ у крупныхъ помѣщиковъ, то ихъ заставляютъ обслуживать сложныя сельскохозяйственныя машины, съ которыми нашъ плѣнный также мало знакомъ. И вотъ эти фабрики и заводы, а равно отдѣльныя лица, въ видѣ помѣщиковъ и другихъ сельскихъ хозяевъ, желая оградить себя отъ предъявленій исковъ со стороны искалѣченныхъ нашихъ плѣнныхъ, пользуются полнымъ незнаніемъ языка и, войдя въ стачку съ карауломъ, завѣдующимъ плѣнными, заставляютъ ихъ расписываться на особыхъ свидѣтельствахъ. Мнѣ, какъ хирургу, приходилось имѣть дѣло почти исключительно съ искалѣченными на такихъ работахъ. Я велъ подробную статистику своей врачебной работы въ плѣну, которая будетъ опубликована мною въ отдѣльномъ трудѣ по вопросу о положеніи военно-санитарнаго персонала въ плѣну въ Германіи, а потому здѣсь я не буду подробно касаться этого вопроса. Я скажу только, что въ среднемъ, не исключая, конечно, никакихъ праздниковъ, моими товарищами-помощниками: докторами Горбенко и Ранинскимъ, а также и мною различныхъ операцій производилось 1,7 въ день, съ февраля по декабрь мѣсяцъ 1916 г. Изъ всѣхъ оперированныхъ только 5 человѣкъ были ранеными на фронтѣ, — я хочу сказать, что только этимъ пяти я дѣлалъ операціи, какъ раненымъ въ бою, остальные же, слѣдовательно, были какъ бы нѣмецкіе рабочіе, пострадавшіе на тѣхъ или другихъ работахъ. Такимъ образомъ русскіе врачи должны были обслуживать не русскихъ раненыхъ, а русскихъ солдатъ, временно ставшихъ нѣмецкими рабочими. Не рѣдки были случаи, когда плѣнные привозились со старыми несросшимися переломами костей, такъ какъ ихъ подолгу держали искалѣченными при всякихъ околоткахъ въ рабочихъ командахъ, которыми завѣдывали нѣмецкіе врачи, въ громадномъ большинствѣ случаевъ проявлявшіе удивительное невѣжество въ медицинскомъ смыслѣ слова. Я сшивалъ кости, получалось сростаніе, и плѣнный черезъ нѣсколько мѣсяцевъ вновь отправлялся на работу. Тогда я пересталъ дѣлать такія операціи, которыя вели къ усиленію кадра рабочей силы Германіи. Вотъ эти искалѣченные на работахъ являлись ко мнѣ въ лазаретъ, и какъ особое сокровище гдѣ-либо на груди, въ мѣшочкѣ хранимое, передавали мнѣ бумагу съ какимъ-то нѣмецкимъ текстомъ и цѣлымъ рядомъ подписей. Бумаги эти были почти всѣ одного и того же содержанія. Напримѣръ: «Я, нижеподписавшійся, удостовѣряю, что, работая у помѣщика такого-то, съ цѣлью поправить крышу на сараѣ, взялъ лѣстницу. Хозяинъ въ присутствіи какого-то конвойнаго предупредилъ меня, что лѣстница старая и гнилая, а потому можетъ поломаться и я могу упасть, но я не обратилъ никакого вниманія на предупрежденіе хозяина и полѣзъ по этой лѣстницѣ, которая дѣйствительно сломалась; я упалъ и получилъ переломъ такой-то ноги. Такимъ образомъ въ случившемся несчастьи я виноватъ исключительно самъ и никакихъ претензій къ хозяину не имѣю и имѣть не буду, въ чемъ и даю свою собственноручную подписку». И подъ бумагой красовалась какая-нибудь подпись въ родѣ Семена Лапкина. Тамъ же была приписка, что бумага эта переведена на русскій языкъ такимъ-то и содержаніе ея пострадавшему прекрасно извѣстно, а затѣмъ въ качествѣ свидѣтелей фигурировали подписи нѣсколькихъ нѣмецкихъ ландштурмистовъ.