Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [36]

То же самое относится и къ русскому санитарному персоналу, задержанному нѣмцами въ плѣну. Всѣхъ врачей въ плѣну было 800, они, если опять-таки допустить приблизительно равномѣрное ихъ распредѣленіе (на самомъ, дѣлѣ, въ лагеряхъ, гдѣ было больше плѣнныхъ, и были эпидеміи, нѣмцы собирали и больше врачей), то нужно считать, что въ 60 лагеряхъ, захваченныхъ сыпнымъ тифомъ, находилось не менѣе 320 врачей (въ дѣйствительности ихъ нужно считать не менѣе 500 человѣкъ), а заболѣваемость среди нихъ, равняясь 50 %, захватила не менѣе 160 человѣкъ, на самомъ же дѣлѣ ихъ было гораздо больше. Смертность среди врачей равнялась 25–30 %, слѣдовательно погибшихъ въ этой непосильной борьбѣ съ эпидеміей нужно считать не менѣе, какъ 100 человѣкъ.

Такимъ образомъ, цифры, приведенныя въ изложенной мною выше статьѣ, завѣдывающаго медицинскимъ отдѣломъ военнаго министерства въ Берлинѣ, а равно и цифры, приводимыя въ выдержкѣ изъ германской радіотелеграммы (см. приложеніе) невѣрны.

Не нужно забывать, что нѣмецкими профессорами и врачами былъ діагностированъ сыпной тифъ только тогда, когда онъ уносилъ въ могилу уже тысячи жертвъ, и когда нѣкоторые нѣмецкіе врачи и профессора заплатили собственной жизнью за увѣренность въ свою непогрѣшимость и въ невѣжество русскихъ врачей. Въ той же выдержкѣ изъ радіотелеграммы вы читаете: «Послѣ того, какъ было установлено, что платяная вошь переноситъ заразу, германскимъ изслѣдователямъ удалось быстро найти способъ борьбы съ сыпнымъ тифомъ». Другими словами, то, что обязанъ былъ знать каждый русскій студентъ-медикъ 2-го курса, «нѣмецкіе изслѣдователи» узнали только послѣ того, какъ тифъ косилъ тысячи жертвъ какъ въ лагеряхъ, такъ и среди нѣмецкаго населенія.

Нужно еще добавить, что въ нѣмецкихъ лазаретныхъ канцеляріяхъ при лагеряхъ въ широкихъ размѣрахъ практиковался подлогъ: діагнозы совершенно не соотвѣтствовали дѣйствительности, умиравшихъ отъ тифа еще долгое время показывали, какъ умершихъ отъ порока сердца, воспаленія почекъ и т. д.

Точно такъ же совершенно неправильны цифры, указанныя въ выдержкѣ изъ радіотелеграммы о болѣвшихъ туберкулезомъ. Ихъ нужно считать десятками тысячъ. Эпидеміи, голодъ и непосильная работа при полномъ моральномъ угнетеніи развили въ буквальномъ смыслѣ слова цѣлыя эпидеміи туберкулеза.

Я совершенно не касаюсь вопросовъ о смертности отъ остраго голоданія, отъ цынги, о самоубійствахъ и о душевно-больныхъ, о которыхъ я не могъ собрать точныхъ свѣдѣній пи среди плѣнныхъ, ни у товарищей, и о которыхъ мы, конечно, никогда не прочтемъ въ нѣмецкой статистикѣ.

Въ приведенномъ выше спискѣ болѣвшихъ и умершихъ товарищей я не могу поручиться за точность названія лагерей, ибо возстанавливать всѣ эти данныя приходилось исключительно по памяти, а потому вполнѣ понятны ошибки, которыя могутъ быть найдены въ сообщенныхъ мнѣ товарищами свѣдѣніямъ. Не нужно удивляться забывчивости врачей, ибо тѣ, которые давали всѣ эти свѣдѣнія, въ громадномъ большинствѣ случаевъ сами болѣли сыпнымъ тифомъ, который, губительно отразился на ихъ организмахъ, ослабленныхъ физическими лишеніями и моральнымъ угнетеніемъ. Почти ни у одного изъ нихъ сыпной тифъ не прошелъ безъ тѣхъ или другихъ осложненій, выразившихся, въ большинствѣ случаевъ, полнымъ угнетеніемъ всей нервной системы, сопровождаясь въ болѣе рѣзкихъ случаяхъ длительными параличами, парезами, иногда полной потерей памяти. Кромѣ этого, заболѣвъ сами, они не могли уже знать, кто изъ товарищей раздѣлилъ ихъ участь.

Я долженъ еще замѣтить, что докторъ Вайнштейнъ (мл. врачъ 270 Гатчинскаго полка) говорилъ мнѣ, что въ лагерѣ Гарделегенъ изъ 14 русскихъ врачей сыпнымъ тифомъ болѣло 13, но фамилій ихъ не помнитъ.

Доктора Мещерскій и Селезневъ говорили, что въ одномъ изъ лагерей, названія котораго они не помнятъ, изъ 42 врачей сыпнымъ тифомъ болѣло 38 (очевидно, рѣчь идетъ о лагерѣ Бранденбургъ).

Докторъ Красновъ утверждаетъ, что въ лагерѣ Котбусъ сыпнымъ тифомъ болѣло 23 русскихъ врача. Уже, отсюда можно вывести хоть нѣкоторое представленіе о процентѣ заболѣваемости среди врачей, работавшихъ въ лагеряхъ, захваченныхъ эпидеміями.

Фамиліи врачей, въ правильности которыхъ я сомнѣваюсь, отмѣчены звѣздочкой, а потому къ свѣдѣніямъ о нихъ нужно отнестись съ осторожностью.

Принудительныя работы унтеръ-офицеровъ и фельдфебелей.

Въ сообщеніяхъ моихъ товарищей, приведенныхъ мною выше, уже пе разъ приходилось встрѣчаться съ указаніемъ на то, что нашимъ унтеръ-офицерамъ, фельдфебелямъ и подпрапорщикамъ въ срединѣ лѣта 1916 г. давали на подпись какую-то бумагу, гдѣ требовалось ихъ согласіе добровольно идти на тѣ пли другія работы. Я могу пояснить, въ чемъ тутъ заключалось дѣло.

Приблизительно въ іюлѣ мѣсяцѣ ко мнѣ поступила жалоба отъ унтеръ-офицеровъ лагеря Пруссишъ-Голландъ, что ихъ принуждаютъ къ усиленной маршировкѣ по неизвѣстнымъ для нихъ причинамъ. Я отправился къ коменданту генералу Рейнгардту и попросилъ у него объясненія. Онъ далъ мнѣ прочесть приказъ, присланный ему изъ военнаго министерства. Къ сожалѣнію, номера приказа и числа, когда онъ былъ изданъ, я не помню, но приказъ гласилъ почти дословно слѣдующее: «Всѣ русскіе унтеръ-офицеры, фельдфебеля и подпрапорщики, если не желаютъ работать, могутъ не работать, но они обязаны обслуживать себя, т. е. убирать свой баракъ, площадь подлѣ барака, варить себѣ пищу и т. д. Для пользы ихъ здоровья имъ вмѣняются въ обязанность ежедневныя прогулки въ видѣ маршировокъ и вольныхъ гимнастическихъ движеній на воздухѣ. Они должны быть изолированы отъ другихъ плѣнныхъ въ отдѣльномъ блокѣ, не имѣютъ права ходить въ лагерную лавочку и посѣщать увеселенія, устраиваемыя въ лагерѣ. Кромѣ того, какъ не работающіе, они должны получать соотвѣтствующую пищу. Изъявившіе добровольное желаніе работать и давшіе въ этомъ подписку, не имѣютъ права отказаться отъ работы, въ случаѣ же отказа, они будутъ подвергнуты наказанію».