Положеніе русскихъ плѣнныхъ въ Германіи и отношеніе германцевъ къ населенію занятыхъ ими областей Царства Польскаго и Литвы - [18]

Докторъ Дьячковъ, Александръ Ефимовичъ, дивизіонный врачъ 63 пѣхотной дивизіи, сообщилъ мнѣ слѣдующее:

«Я былъ взятъ въ плѣнъ 8-го февраля 1915 года у мѣстечка Млынекъ близъ города Гродно, въ Августовскихъ лѣсахъ, при окруженіи германцами 20-го армейскаго корпуса. Какъ только насъ захватили, сейчасъ же отобрали оружіе и повели насъ на Августово. Когда мы проходили черезъ деревни, занятыя германскими солдатами, послѣдніе набрасывались на насъ и пытались грабить, снимая сумки, пальто и т. д. На наши крики являлись офицеры — начальники нашихъ карауловъ и останавливали грабежъ. При попыткахъ ограбленія они не стѣснялись рангомъ офицеровъ: такъ, одинъ солдатъ пытался снять непромокаемое пальто съ генерала Веймельбурга. Первый переходъ былъ въ 30 верстъ; всѣ шли пѣшкомъ, только нѣкоторымъ генераламъ были предложены верховыя лошади. Я лихорадилъ, не доходя одной-двухъ верстъ до дер. Красное, перваго мѣста ночлега, я отъ усталости и лихорадки упалъ и не могъ больше итти. Тогда отставшій со мной нѣмецкій солдатъ замахнулся на меня прикладомъ и закричалъ: «Живо, врачъ». Подбѣжавшіе двое нашихъ офицеровъ взяли меня подъ руки и довели до деревни. Здѣсь насъ помѣстили въ крестьянской хатѣ отдѣльно отъ нижнихъ чиновъ. Хозяева хаты (бѣлоруссы) очень хорошо относились къ намъ: они дали намъ поѣсть, дали возможность обсушиться и соломы для подстилки. На слѣдующій день 9 февраля, въ 6 час. утра, насъ повели тѣмъ же порядкомъ въ Августово, переходъ въ 25 верстъ. Въ верстахъ 4-хъ, не доходя Августова, насъ встрѣтили автомобили, которые забрали генераловъ и меня, и въ тотъ же день вечеромъ доставили въ Сувалки.

«Въ то время въ Сувалкахъ было уже много русскихъ раненыхъ и при нихъ работали русскіе врачи: Булычовъ, Гедройцъ и Алянчиковъ. 10-го февраля вечеромъ я присоединился къ нимъ. Раненые были просто свалены въ двухэтажномъ частномъ домѣ на Петроградской улицѣ, гдѣ и нашли ихъ упомянутые врачи дня за два-три до моего пріѣзда. Тяжело раненые лежали просто на, полу, безъ всякой подстилки, почти вплотную одинъ къ другому, въ своей до нельзя грязной послѣ боевъ одеждѣ, въ буквальномъ смыслѣ слова поѣдаемые вшами. Вся площадь пола обоихъ этажей дома, и его пристроекъ на дворѣ была занята такими ранеными и ходить молено было только съ трудомъ переступая черезъ нихъ. Легко раненые, напримѣръ, въ руку, устраивались полусидя между тяжело ранеными, частью помѣщались въ наружныхъ холодныхъ корридорахъ, или же проводили время просто на улицѣ. Многіе съ тяжелыми переломами бедеръ не имѣли неподвижной повязки. Первичныя повязки были пропитаны гноемъ и почти у всѣхъ издавали страшное зловоніе. Врачебный и санитарный персоналъ нѣмецкій здѣсь совершенно отсутствовалъ. Домъ охранялся лишь часовыми съ винтовками, съ примкнутыми штыками, да изрѣдка показывался какой-нибудь нѣмецкій санитаръ изъ сосѣднихъ нѣмецкихъ лазаретовъ. Изъ низшаго санитарнаго персонала всѣхъ этихъ раненыхъ обслуживалъ только одинъ русскій. Какихъ-либо приспособленій для отправленія естественныхъ надобностей не было, и тяжело раненые или отправляли ихъ подъ себя, или же съ помощью болѣе легко раненыхъ выползали во дворъ. Воздухъ въ помѣщеніяхъ былъ невозможный. Тяжело раненыхъ, требующихъ неотложной операціи, по распоряженію германскихъ врачебныхъ властей, переводили для этого въ нѣмецкій лазаретъ, но дней черезъ 8—12 эти раненые были возвращены къ намъ съ тѣми же повязками. Ихъ тамъ даже не смотрѣли. Раненыхъ совершенно не кормили. Нѣмцы возложили питаніе русскихъ раненыхъ на мѣстный магистратъ, но такъ какъ въ городѣ всѣ продукты были реквизированы германскими властями, магистратъ не могъ выполнить этой задачи. Мѣстные жители, особенно поляки, сердечно относились къ нашимъ раненымъ: они изъ своихъ скудныхъ средствъ удѣляли все, что могли, и въ черепкахъ и ведрахъ носили имъ пищу, но пищи было недостаточно, раненые сильно голодали и томились отъ жажды, такъ какъ не во что было взять запаса простой сырой воды. Нѣмцы совершенно не отпускали перевязочнаго матеріала, инструментовъ не было, нечѣмъ было помыть какъ слѣдуетъ рукъ передъ тѣмъ, какъ начать перевязывать раненыхъ. Нѣсколько еврейскихъ дѣвушекъ въ качествѣ добровольныхъ сестеръ и добровольная сестра милосердія — полька, мѣстная домовладѣлица, Елена Михайловна Крассовская помогали намъ, врачамъ, въ работѣ; послѣдняя особенно много сдѣлала и до конца являлась добрымъ геніемъ для нашихъ раненыхъ. Ею былъ оборудованъ комитетъ изъ мѣстныхъ жителей для помощи русскимъ раненымъ. Эти сестры приносили перевязочный матеріалъ. Отчасти матеріалъ пріобрѣтался изъ мѣстныхъ аптекъ на собственныя средства врачей. Намъ много помогъ въ этомъ отношеніи мѣстный владѣлецъ аптеки — провизоръ Завадскій, который отпускалъ перевязочный матеріалъ безплатно. Перевязывали мы прямо на полу, на мѣстѣ, гдѣ лежалъ раненый, такъ какъ столовъ для этого не было, да некуда было бы ихъ и, поставить. Помѣщеніе вечеромъ и ночью совершенно не освѣщалось, и если мы на свои средства не могли достать свѣчей, то перевязывали раненыхъ при свѣтѣ уличнаго фонаря, свѣтившаго черезъ окно.