Половодье - [132]

Она была в прекрасном настроении. Утром, когда ее новый начальник встал и побрился, она принесла ему в кабинет кофе и два свежих рогалика, хоть он ни о чем ее не просил. Виорика Мику уже прониклась глубоким уважением к Григореску и надеялась (как оказалось, с полным основанием) на долгое сотрудничество с ним. Она быстро связалась с министром внутренних дел, а затем и с министром юстиции, повторяя:

— Товарищ Григореску желает говорить с товарищем министром. — Она понимала, что нужно говорить так, хотя этих министров-коммунистов в газете «Универсул», ставшей демократической, и в газете «Семналул», давно демократической, но склонной к центризму, называли «господа министры».

Через пять минут раздался звонок, секретарша исчезла за обитой кожей дверью, вернулась и пригласила генерала в кабинет. Он представился по-военному:

— Господин префект, имею честь представиться, дивизионный генерал от кавалерии Брэдэцяну Эмануил, комендант гарнизона.

Префект, бывший капрал Григореску Ион Октавиан, лишенный и этого звания из-за коммунистической деятельности, ответил:

— Добрый день, господин генерал, — и протянул ему большую сильную руку бывшего заводского рабочего.

Сохраняя положенную дистанцию, генерал сделал поклон, давая префекту пожать свою руку, и одновременно прищелкнул каблуками, зазвенев шпорами. Человек опытный, прошедший долгий и трудный путь от младшего лейтенанта до генерала дивизии, он понял, что от стоящего перед ним нового префекта во многом зависит, останется ли он, генерал, в рядах действующей армии, выйдет ли на пенсию по возрасту, будет переведен в запас или просто будет «снят».

Брэдэцяну К. Эмануил в этом обширном и сложном мире умел делать три вещи: ездить верхом, использовать тактическое пространство и наступать; благодаря первым двум качествам и своей храбрости на поле боя, а также какому-то особому чутью, приобретенному еще в военной школе, он знал, кто был, кто есть и кто будет у власти. Он не склонялся перед начальством в страхе, как большинство людей, а, наоборот, согласно уставу, глядел ему прямо в глаза, в самую глубь зрачков, и говорил с особой энергией, без обиняков. Так поглядел он и на префекта, в прошлом — разжалованного капрала.

— Господин генерал, — сказал префект, нам нужна помощь армии для ликвидации бандитского гнезда некоего Карлика. Доказано, что он замешан в преступлениях. Полчаса назад мы его известили, чтоб он явился сюда и сдался полиции, но он отказался. Его банда многочисленна и вооружена. Какой срок вам потребуется, чтобы направить туда отряд? Должен вам сообщить, что на это у меня есть разрешение министерства внутренних дел и военного министерства.

— Я в вашем распоряжении, господин префект. Капитан Прунку, вы возглавите отряд и будете командовать операцией. Через полчаса вывести на операцию вторую роту девятого батальона.

— Слушаюсь, господин генерал, — ответил капитан и попросил разрешения воспользоваться телефоном.

— Алло! — закричал он в трубку. — Девятый батальон? У телефона капитан Прунку. По приказу господина генерала, коменданта гарнизона, поднять по тревоге номер один вторую роту. Быть готовыми к выступлению и к бою. Направление — вилла Грёдль. Командование принимаю на себя.

— Благодарю вас, господин генерал, — сказал Григореску и вторично пожал тому руку.

Оба военных вышли, а Григореску снова вызвал Бухарест. Все, что он делал, было полностью согласовано с центром, хоть на месте казалось его собственной инициативой. Находившийся с утра в кабинете Дэнкуш присутствовал при всей этой деятельности и продолжал восхищаться его самообладанием и решительностью. Одновременно он открыл для себя, откуда берется эта сила и авторитетность, на которые, как он сам себе признавался, Дэнкуш был не способен. Префект ни на минуту не теряет связи с партией, постоянно сознает, что представляет у власти партию, которая никогда не откажется от завоеванного. Отсюда и идет его полная уверенность в себе, внутренняя твердая дисциплина.

После ухода офицеров, перед которыми, несмотря ни на какие нашивки, префект вел себя как командир, Дэнкуш сказал ему:

— Товарищ Григореску, я многому научился от вас с той поры, как вы прибыли сюда. Вчера я действительно ошибся и сам отстранюсь от ответственной партийной работы, хотя, разумеется, и впредь буду отдавать всю свою энергию нашему делу, когда бы и где бы она ни потребовалась.

Григореску пристально поглядел на него, сел в кресло рядом с Дэнкушем и дружески хлопнул его по колену:

— Это была не такая уж большая ошибка, я думал об этом. Правда, могло быть гораздо хуже, но, в конце концов, получилось хорошо. Не будь этого скандала, нам не удалось бы так скоро ликвидировать их. В сущности, это убийство на вокзале льет воду на нашу мельницу.

Дэнкуш поежился, вспоминая, что и он подумал именно так, когда Матус и его ребята принесли ему известие об убийстве рабочего на вокзале. Да и как же он мог думать иначе? У революции есть и герои, и враги, и жертвы. Целых двадцать лет он боролся с фразой «Делай каждого человека целью, а не средством». Каждого человека или все человечество? Вот в чем вопрос.