Половодье - [134]

Прокурор Маня бледно улыбнулся, впервые с начала следствия, и сказал:

— Мне кажется, что вас более заботит моя судьба, чем ваша собственная. Благодарю.

Затем встал и вышел из кабинета.

— Господин комиссар, — обратился он к Матусу. — Поговорите и вы с ним. — С меня довольно. — Он как-то отрешенно искоса глянул на Матуса и шагнул к двери.

Матус вошел в кабинет, сел верхом на стул, опершись локтями о спинку, и минут десять молча глядел на Месешана. Одно колечко рыжей шевелюры спускалось ему на лоб, и время от времени он отстранял его рукой. Месешан долго выдерживал его взгляд, потом равнодушно отвернулся к окну. Две тоненькие веточки, сверкающие льдинками, блестели за окном. Сначала Месешан не замечал их, но потом впился в них глазами как зачарованный. Свет прорезал ветви дерева, которого он никогда не замечал, хоть проработал в этом кабинете несколько лет еще до войны. Только эти веточки и виднелись на фоне ярко-голубого далекого неба. Легкий шорох падающих капель озвучивал эту картину, совершенную в своей простоте, неожиданно взволновавшую бывшего старшего комиссара. «Что за чертовщина? Что со мной происходит?» — подумал он и обернулся к Матусу, к его веснушчатым рукам с потрескавшейся кожей. Снова взглянул на теперь еще ярче освещенные веточки и снова отвернулся, решив больше никогда не смотреть на них. «Бред какой-то! Лучше уже выдерживать взгляд Матуса, — подумал он, повторяя про себя: — Так бы и свернул тебе шею!» Лучше не глядеть на этот нестерпимый свет, на тоненькие, окутанные сиянием веточки, выделявшиеся на фоне бездонного, ясного неба. И он обрадовался, когда после долгого молчания Матус сдался первым и заговорил:

— Что ты делал с упрямцами, которые не признавали своей вины, легавый?

Месешан неестественно громко рассмеялся, повернувшись на стуле:

— Целовал их в задницу, легавый!

Матус тоже развеселился, но тут же нахмурился и сказал:

— Не ты главная дичь. Ты знаешь, кто. Если за полчаса ты не расколешься, я буду вынужден доложить, что ты погиб при попытке к бегству!

— Так быстро? — спросил Месешан. — Так скоро научился?!

— От тебя научился, с тобой приходится дело иметь. Выхода у тебя нет. Я приду через полчаса. Ровно через полчаса. — И он показал на свои часы.

Месешан глянул на него и понял, что этот парень на самом деле ни минуты не поколеблется ликвидировать его, если позволят. Могут и позволить… Хотя в этом мало пользы. К подобным вещам не прибегают просто так, наобум, он ведь многое знает. Нет, не отделаются от него! Черта с два!

— Что ж, — сказал он. — Сделаю тебе милость. Но не подумай, что я испугался. То, что ты сказал, делается не по вдохновению, а лишь по приказу сверху, как последнее средство. Такие вещи не решает рядовой комиссар. Так вот, только ради тебя признаюсь — я убил этого Строблю, Карлик велел. Если бы я не выполнил его приказа, ликвидировали бы меня. Меня сопровождали двое, злые, как черти, — деваться было некуда.

У Матуса заблестели глаза. Он не смог сдержаться, соскочил со стула, выбежал из кабинета и возвратился с прокурором:

— Он признался! — закричал он. — Ну, говори и господину прокурору.

— Что говорить? — усмехнулся Месешан.

— То, что говорил мне. Что ты убил Строблю по приказу Карлика.

— Господин прокурор, — весело ответил Месешан, — не назначайте в полицию полоумных. Это дело не шуточное. Сначала проведите медицинское обследование.

Матус позеленел от злости:

— Как, разве ты только что не признался в убийстве?

— Я? Прошу вас, господин прокурор, отметить, что он угрожал ликвидировать меня под предлогом «попытки к бегству». Я требую, чтоб вы это отметили в протоколе.

— Вы ему грозили, господин комиссар? — твердо и раздельно спросил прокурор.

Но Матус не отвечал. Лишь смотрел на Месешана и цедил сквозь стиснутые зубы:

— Я убью тебя собственноручно, гад!

— Вам еще нужно подтверждение, господин прокурор?

— Что? — ответил Маня. — Извините, я не слышал.

— Прошу вас дать мне лист бумаги, и я напишу, что в присутствии прокурора этот новичок полицейский угрожал меня убить, желая получить от меня показания, направленные против меня самого. Вы же знаете, что самообвинение не доказательство.

— Вы играете с огнем, Месешан. Собственно говоря, мне кажется, что вам не осталось ничего другого, как паясничать. Пойдемте, товарищ комиссар.

Перед тем как выйти, Матус бросил свирепый взгляд на Месешана, глаза которого сверкали от удовольствия: «Вот так-то, жеребеночек, попрыгай еще в упряжке!»

— Господин прокурор, клянусь вам, он признался. Даю вам честное слово, — сказал Матус прокурору, когда они вышли.

— Верю. Но он решил поиздеваться над вами. Некоторым образом он дает вам урок, хоть и хочет унизить вас. Таким манером он выводит вас из игры, вы уже не можете взять верх над ним, раз попались на его провокацию. Вы должны подавлять противника, властвовать над ним. Маленькая психологическая война, которую нужно уметь вести, несмотря на то, что преступник в ваших руках. Ладно, не переживайте. Все равно ему крышка. У меня для вас есть другое прекрасное поручение. Вот мандат на арест Лумея Иона — Карлика. Но вы не арестовывайте его. Пригласите его в полицию для дачи показаний. Сами не входите к нему, а передайте повестку через кого-нибудь у ворот. Ни в коем случае не входите, чтоб он не захватил вас в заложники. Это приказ префекта.