Полоса отчуждения - [46]

— Вас нельзя посылать в космос в одном корабле, — сказала Нина. — Странно, однако это так.

Она помолчала, размышляя, потом заявила:

— Вот что, Леня, съезжу-ка я домой, а?

— Что это ты вдруг? Ни с того ни с сего.

— Да уж именно с сего… Как представила себе, что вот между сыновьями нашими и нами, Леня ляжет отчуждение… и, знаешь, мне стало страшно.

У нее вдруг голос дрогнул и, должно быть, слезы навернулись.

— Ну что ты, — сказал муж виновато.

— В самом деле, Леня. Мы их оставили в такое время: госэкзамены… Я им загружу холодильник, напеку-наварю всего… Хоть порадую маленько.

— Ну, съезди, — сказал он, как-то сразу смягчившись. — Однако не покидай меня надолго!

— Да я только на денек!

Голос у нее сразу повеселел, и работать она стала проворней.

— А вообще, знаешь, Леня, надо нам с ними быть поближе. Избави бог…

— Поезжай, только помни, что у нас тут дела.

Он не спеша, но этак сноровисто обтесывал бревнышко, любовно обертывал комелек рубероидом, пришивал гвоздиками. Потом копал яму и устанавливал столб, выверяя по линии, по высоте, а когда закапывал, то старательно обтаптывал кругом, забивая камнями. Закончив с первым столбом, пошатал его, похлопал одобрительно, удовлетворенно, и принялся за следующий К вечеру уже все столбы стояли на своих местах и прожилины между ними были протянуты.

Нина отсутствовала два дня. За это время фасадная часть изгороди была поставлена и даже фигурная дверца, сделанная Леонидом Васильевичем мастерски, заняла свое место. Хозяйство Овчинниковых, если глядеть с улицы, прямо-таки преобразилось.

— Ишь, Настя, дом-то у тебя теперь смеется! — говорили соседи.

Говорили, что дом «смеется», разные люди — такой у всех рождался образ. Да, да, дом улыбался белозубой, радостной улыбкой, и хозяйка его была довольна, однако придирчиво оглядывала изгородь, с сомнением качала головой:

— Не знаю уж…

Смущала недостаточная, по ее мнению, крепость да и высота только по плечо.

— Чего «не знаю»! Ишь, как нарядно… красиво.

— Разве что красиво. Вот забор бы! Да повыше. А то завсю ребятня виснет, вишенник обламывает.

Крепкий забор — мечта каждого настоящего хозяина, и нечего над этим иронизировать! Послушайте деда Андрея, он вам скажет: и государственная граница — не тот ли забор? По-моему, он отчасти прав. Так что в эти игрушки с разгораживанием владений играют и очень умные люди.

На третий день приехала Нина. Я заметил ее в конце улицы и с удовольствием следил, как она приближалась: на ней было платье свободного покроя, и в нем как-то очень хорошо смотрелось ее полное тело. Красивая женщина…

А Леонид Васильевич в этот день с раннего утра затеял новое дело: поверх ветхой драночной крыши сарая настилал полосы рубероида и прибивал их сверху длинными рейками. Он тоже издали увидел жену и приостановил работу, выпрямился во весь рост на крыше, ждал.

Нина весело поздоровалась со свекровью и сразу направилась к нему.

— Здравствуй, кровельщик! Не свались оттуда.

— Привет. Как там, доложи.

— Да съездила почти что зря.

— Почему?

— Я думала, пропадают наши сыновья в голоде и полном небрежении… А там такие две девицы хозяйничают! И в квартире прибрано, и холодильник загружен, и в кухне торты свои пекут, да пироги, да блины, а уж музыка у них гремит! Я приехала, гляжу, и не нужна совсем. Села на диване и сижу, как гостья. Меня угощали, развлекали светской беседой.

— И как все это понимать? — спросил Леонид Васильевич, подумав.

— А в самом прямом смысле, Леня.

— То есть с последствиями в виде общей свадьбы и так далее?

— По-видимому. Не горюй, девушки хорошие, одну из них ты знаешь, бывала у нас. Я, Леня, махнула рукой: пусть все идет как оно идет.

— Чего ж сразу не вернулась?

— Они меня уговорили, ухаживали за мной. Я чувствовала себя по-настоящему в гостях! Жаль, тебя не было. Как ты тут?

— Да ничего, — сказал он неопределенно, а потом усмехнулся: — По-моему, мы нигде не нужны, ни здесь, ни там.

— Не горюй, добрый молодец! Посмотри, что я тебе привезла.

— О-о!.. «Как сложить печь своими руками»! А ну, кинь сюда.

Нина бросила ему книгу, он поймал и уселся на кровле, листая.

— Саша Линтварев привет передал и наилучшие пожелания. Сказал, что лежанка — это не лазерная установка, тебе не поддастся.

— Ну, всё. Дело чести инженера Овчинникова печь поставить и чтоб работала, как…

Поискал сравнения — не нашел.

В отсутствие Нины у него с матерью состоялось несколько разговоров, которые можно считать очень важными. По крайней мере Леонид Васильевич таковыми их посчитал, поскольку они легли тяжестью в душе и тяжесть эта не рассеивалась.

Сначала было объяснение насчет Лили-квартирантки. Садились за стол обедать, мать рассказывала о ней что-то, какие-то расчеты с нею, а он слушал радио.

— …за набор к майскому празднику четыре рубля сорок копеек да масла сливочного привезла мне из Москвы и колбаски на два восемьдесят… а я ей два ведра картошки — клади хоть по три рубля…

Говоря это, она собирала на стол, а он хмурился: мешала слушать.

— И потом она мне двенадцать рублей тогда отдала: две трешницы, помню, пятерку и рубль — вроде как аванец…

Он встал и чуть-чуть прибавил громкость, но голос у матери звучный, тем более когда она увлечена своей речью.