Полонез Огинского - [5]

— И ты поедешь с ней, — сказал папа, — мы с дедушкой подумали, что так будет лучше.

— А ты? — спросила я.

— А я пока останусь здесь, — сказал папа. — Надо маме поставить памятник, управиться с делами. А потом приеду к вам.

— И я останусь с тобой, — сказала я. — А потом приедем вместе.

— Надо, внучка, тебе ехать сейчас, — возразил мне дедушка. — Сама понимаешь, бабушка Роза очень старенькая, и с переездом ей одной не управиться.

— А пусть она подождет нас с папой, и вместе поедем, — сказала я.

— Бабушка не может ждать, — сказал папа. — Ей срочно надо делать на сердце операцию.

— И эту операцию могут сделать только за границей, — сказал дедушка.

Я не хотела оставлять папу одного. Я каким-то третьим чутьем чувствовала, что мне что-то не договаривают. На душе было совсем плохо...

Улетали мы с бабушкой из Минска. Папа с дедушкой провожали нас. Перед барьером с таможенниками папа прижал меня к себе и долго так стоял, пока дедушка не тронул его за руку:

— Им пора уже!

— Пора, — папа еще крепче прижал меня к себе, поцеловал и отпустил. — Будь счастлива, дочка!

— До встречи, папа, — сказала я.

Он ничего не ответил.

Бабушка все время плакала: и в аэропорту, и в самолете, и в Израиле. Она все знала. Не знала только я, что папа смертельно болен и осталось ему жить считанные месяцы, и он не хотел, чтобы я мучилась, присутствуя при его последних днях... Он не успел поставить памятник маме, и дедушка поставил памятник им обоим...

Мы с бабушкой поселились в Тель-Авиве, недалеко от торгового центра «». Бабушке сделали операцию, но после ее ей стало хуже, она с трудом стала передвигаться и почти все время проводила дома, сидя у окна. Из нашего окна был виден краешек моря. И бабушка все время меня спрашивала:

— Там за морем Бобруйск?

— Да, — говорила я.

И бабушку это радовало.

Я окончила школу хорошо, но решила поступать учится после службы в армии.в сентябре, и я на несколько месяцев устроилась продавщицей в ювелирный магазин. Держали его бывшие киевляне. Заправляла всеми делами хозяйка Елизавета Марковна, а хозяин Лев Львович в основном курил, сидя в кресле возле магазина. Когда жена начинала шуметь, что он ничего не делает, он, не вставая с любимого кресла, поворачивал голову и спокойно говорил:

–! Я работал там, чтобы ты могла работать здесь! Начальник ОБХС плакал, когда я уезжал. Эта девочка не знает, почему он плакал, но ты знаешь! Так что дай мне спокойно пожить оставшиеся годы. И видеть во сне эту девочку, а не эти бриллианты, от которых мне тошнит!

После этого Елизавета Марковна ворчала минут пять, а потом говорила мне:

— Ты думаешь, он там ворочал делами? Нет, это я ворочала своей головой и там, и тут. И благодаря мне он просидел спокойно двадцать лет в «». А без меня его бы посадили в первый год, не дай Бог! Я ему все отчеты делала, и так делала, что ни один комар не мог подточить носа! Но мужчины всегда считают, что, раз они носят штаны, значит, все держится на них! Пусть так считают, а мы будем считать денежки, так говорила моя мама, самая умная женщина в Виннице.

Бабушка очень любила слушать мои рассказы о разговорах Елизаветы Марковны и Льва Львовича. Во всех историях она всегда была на стороне Льва Львовича.

— Мужчины всегда правы, — учила меня бабушка житейской мудрости. — Они — большие дети! А что надо ребенку? Казаться взрослым! Твой дедушка кроме своей бухгалтерии ничего не знал, но любил давать советы по любому поводу! И я говорила — хорошо, ты прав, я сделаю, как ты говоришь, и делала, как я знаю. И прожили мы жизнь, дай Бог каждому! Спроси любого в Бобруйске, и он тебе скажет, что умнее там не было человека. А все потому, что я создавала ему авторитет! Каким мы создадим мужчину, таким он и будет! Какой был у из муж?! Не голова, а Дом Советов! А она на каждом углу кричала, что он. И что ты думаешь? Все считали его ! Даже говорил, что он умнее !

Все разговоры о жизни бабушка заканчивала одним и тем же:

— , я всё это говорю не просто так. Я тебя учу жить. И еще я тебе хочу сказать, что мне не двадцать лет и скоро меня позовут, куда надо, и я не хочу тебя оставлять одну: пора тебе иметь жениха. Если бы мои ноги ходили, я бы тебе давно нашла . А так что я могу делать? Тебя пилить!

Бабушка выжидающе смотрела на меня и, не дождавшись моего ответа, продолжала начатую мысль:

— Забудь своего ! Школьная любовь, что укус комара: поболит, поболит и пройдет. Твой папа влюблялся в каждом классе, а потом встретил твою маму, и прожили они, дай Бог тебе так!

Такие беседы со мной бабушка проводила ежедневно и, когда неожиданно Елизавета Марковна предложила мне познакомиться с хорошим мальчиком, я согласилась.

Когда я этим обрадовала бабушку, она хитро посмотрела на меня и сказала:

— И кто ты думаешь, тебе сделал протекцию?

— Ты, — догадалась я.

— Ты угадала, — сказала бабушка. — Я поговорила с по телефону. И она обещала тебе помочь. И я тебе скажу больше: я уже говорила с его родителями.