Полное затмение - [29]

— Какие расчеты? — строго спросила Кэндис.

Она находилась в клинике, и от ее голоса так и веяло белым халатом.

— Расчеты, которые изменяют данные.

— А ошибиться ты не мог?

— Я бы мог ошибиться в одной вещи, но не во всех сразу. Господи, я говорю о людях. Ты им веришь, а они предают тебя. Разочаровывают. Все они такие, черт подери!

Голос Кэндис посуровел:

— Не будь так строг к нему.

— Да я говорю обо всей человеческой расе, — заметил Ломакс.

— Даже об этой, как ее там, Джулии?

Ломакс замолчал. Ему не хотелось думать, что Джулия может измениться и разочаровать его. Однако Кэндис и не требовался ответ.

— По-моему, ты ошибаешься по поводу Берлинза, — настойчиво повторила она. — Даже если он способен обмануть тебя, то вряд ли способен солгать перед целым симпозиумом. Никогда в такое не поверю.

— Ты просто не хочешь верить.

Кэндис нравился профессор Берлинз. Она познакомилась с ним в обсерватории на дне открытых дверей, несколько раз профессор приходил к ним домой. Это было еще до развода, когда отношения между Ломаксом и Кэндис были напряжены и присутствие Берлинза уменьшало напряжение. Один раз он привел с собой жену — улыбчивую и седовласую.

— Не стой так близко к краю, — произнесла миссис Берлинз, когда ее муж, любовавшийся видом, подошел слишком близко к перилам веранды.

— Не волнуйтесь. Там безопасно, — быстро ответил Ломакс.

Он сам строил эту веранду. Однако Берлинз послушно вернулся к столу.

— Она ему как мать, — заметила Кэндис, когда гости ушли.

— Похоже, их это устраивает, — отвечал Ломакс.

Телефонный разговор не удовлетворил Ломакса. Кэндис не соглашалась, что у него есть основания подозревать Берлинза. Он снова начал кричать, и она повесила трубку. Ломакс еще раз пнул поваленное кресло, и оно покатилось по комнате. Вновь зазвонил телефон. Непрерывный сигнал означал, что звонок внутренний. Ломакс надеялся, что это Джулия, а если не Джулия, то хотя бы Ким. В последнее время она избегала его — с того случая, когда Ломакс забыл пойти с ней в кино.

— Мне хотелось бы переговорить с вами наедине, — произнес голос в трубке.

— Э-э-э… кто это?

Это оказался Берлинз, голос его был едва узнаваем. Ломакс почувствовал, что гнев вернулся.

— Что случилось?

Берлинз приказным тоном велел ему прийти к нему в кабинет.

Когда Ломакс вышел из здания, он заметил, что коллеги, разбившись на группки, разбрелись по стоянке и что-то тихо, но оживленно обсуждают. Добермен, Евгений и Макмэхон склонили головы друг к другу. Любопытные туристы поглядывали на них. Ломакс на всякий случай попытался отыскать глазами Джулию, но ее здесь не было.

Внезапно перед Ломаксом возникла Ким.

— Дерьмово, Ломакс, ах, как дерьмово, — произнесла она.

Казалось, впервые за несколько дней Ким заметила Ломакса. Она схватила его за руки и попыталась удержать.

— Дай же мне пройти. Меня ждет Берлинз, — сказал он.

Потом взглянул на Ким. Ее карие глаза стали такими огромными, что занимали чуть ли не половину лица.

— Знаю. Это все из-за меня. Я такое сделала… Я совершила ошибку. — Ломакс почувствовал, как пальцы Ким впились в его руку. — Ты возненавидишь меня. И никогда больше не заговоришь со мной. Но я ведь не специально…

Ломакс не знал, смеяться ему или плакать. Может быть, это одна из обычных шуток Ким?

Ким промолвила:

— Я рассказала ему, что ты зол на него.

О чем это она?

— Данные. Фальшивые данные. У нас был откровенный разговор…

— У тебя и Берлинза? Где? Когда?

Ким раздраженно посмотрела на него:

— Да какая, черт побери, разница, но если для тебя это так важно, то в машине, когда ехали от Фахоса. Обычно в машине мы беседуем по душам. Он спросил, собираюсь ли я в Чикаго на симпозиум, а я ответила, что возможно. Тогда он сказал, что я должна поехать, так как он выступит там с новой работой. Я спросила, о чем она, а он сказал: «Подожди — и увидишь», — и спросил, едешь ли ты.

На мгновение она замолчала, восстанавливая дыхание.

— Я сказала, что нет. Он спросил почему. Тогда я сказала, что ты очень зол на него, а он заметил, что последние несколько недель ты вел себя очень странно. Я спросила: не знает ли он причину? Он ответил, что не знает, уж не связано ли это как-то с Чикаго. И тогда я… — голос Ким прервался, — тогда я рассказала ему.

— Да-а-а, — произнес Ломакс. — А что именно ты сказала ему?

— Что ты ходишь такой злой, потому что думаешь, что он… — Ким начала всхлипывать. — И он стал… как бешеный.

Оставив плачущую Ким позади, Ломакс устремился в кабинет Берлинза.

* * *

Джулии в кабинете не было. На ее столе сидел Берлинз. Он не улыбался. Либо его щеки увеличились в размерах, либо, напротив, ввалились глаза, но что-то в лице Берлинза было не так. Ломакс пристально вгляделся в профессора. Волосы на макушке еще больше поредели и поседели. Берлинз коротко и раздраженно махнул рукой, и Ломакс решил, что должен присесть.

Наступило молчание. Ломакс оглядывал прибранный кабинет. Джулия оставила стол пустым. Компьютер она не выключила. Как обычно, пустой экран показывал дату и время.

Берлинз сказал, что хотел бы знать в деталях, какие именно обвинения Ломакс выдвигает против него.

— Я не собираюсь выдвигать никаких обвинений, — ответил Ломакс.