Полное собрание сочинений. Том 16. Дело о хитроумной ловушке - [4]

— Это проливает на ситуацию иной свет, — сказал доктор Динэйр. — Я пришел сюда, поддавшись порыву, а теперь понимаю, что в этом есть сложность.

—. Да, есть, — отозвался Мейсон. — Теперь разреши тебя спросить: какова гарантия, что эта молодая женщина рассказала правду?

— Я думаю, что мы можем считать ее заявление правдивым, в особенности зная, как это было заявлено. Возможно, она рассказала не все. Ее сознание было слишком подавлено наркотиком, чтобы разъяснить, и она инстинктивно избегала всего, требующего сильного умственного напряжения. Она сделала заявление по имеющемуся факту, а потом не смогла его детализировать.

— Или дать ему разумное объяснение? — спросил Мейсон.

— Если хочешь, назови это так. Она находилась едва на грани сознания. Ее внимание было ослаблено.

Мейсон задумался.

— Послушай-ка, Берт. А есть ли какой-либо шанс, что преступление, в котором она созналась, не является плодом воображения?

— Да, такой шанс есть, — ухмыльнулся доктор Ди-нэйр.

— И что это за шанс?

— Небольшой, но все же шанс.

— Ты, как врач, бросился бы в полицию рассказать об убийстве, которое может быть всего-навсего галлюцинацией, стимулированной наркотиком, за что твоя пациентка вчинила бы тебе иск за клевету, за оскорбление личности, за посягательство на ее тайну и за выдачу секрета. И это испортило бы тебе карьеру как профессионалу и имело бы неблагоприятные последствия для пациентки. Если ты говоришь мне, что есть некоторый шанс, что преступление, в котором она созналась, может быть плодом накачанного наркотиками сознания, то я буду должен посоветовать тебе осторожно продолжать исследования, а твоим первейшим долгом должно стать проведение реального расследования.

— Хорошо, — сказал доктор Динэйр, в голосе которого слышалось явное облегчение, — а теперь я скажу тебе, чго есть некоторый шанс, который, я полагаю, весьма слаб, что признание яйлялось плодом стимулированного наркотиком воображения.

— Тогда, — сказал Мейсон, — я советую тебе спокойно начать расследование.

— А поскольку я не профессионал в таких делах и неопытен в них, то я, стало быть, уполномочиваю тебя провести era

— Конечно, Берт, — ухмыльнулся Мейсон, — у нас нет таких возможностей, которые есть у полиции. Нам придется действовать помедленнее и поконсервативнее. Мы не сможем задавать те вопросы, которые свяжут нам руки и вызовут к жизни те самые беды, которых мы стремимся избежать.

— Я полностью вверяю тебе это дело, — сказал доктор Динэйр.

— У тебя есть сиделка, которая присутствовала при этих исследованиях?

— Да.

— А какая сиделка присутствовала тогда?

— Это Эльза Клифтон. Ты ее знаешь. Высокая брюнетка с сероватыми глазами, которая…

— Я с ней знаком.

— Я не очень доверяю ей. Она загадочная личность.

— Она может рассказать, что случилось при исследовании?

— Не знаю.

— Какое медицинское лечение назначается для пациента, сознавшегося в убийстве? — спросил Мейсон.

— Ты имеешь в виду Надин Фарр? — спросил доктор Динэйр, и Мейсон кивнул. — Она мучается комплексом вины. Тот факт, что ее преступление, если тебе угодно относиться к этому подобным образом…

— Люди обычно относятся к убийству именно как к преступлению, — вставил Мейсон.

— Не забывай, — сказал доктор Динэйр, — что нам неизвестно о смягчающих обстоятельствах. И мы не знаем всех факторов, а только общее заявление о том, что сделала эта молодая леди. Она определенно чувствует, что совершила некий грех, и избежала наказания, и что это несправедливо. Она хочет понести наказание и тем самым искупить свою вину; учитывая, что она эмоционально возбуждена и обладает впечатлительным характером, подобное состояние может быть серьезным. И едва ли не самое главное сейчас, что ей нужно сознаться. И подсознательно она делает это. Весьма вероятно, что поэтому она и согласилась пройти проверку сывороткой истины. Первоочередное, что я хочу сделать в процессе лечения, это предоставить ей возможность сознаться мне, когда к ней вернется сознание. И тогда я собираюсь передать ее тебе, Перри, для признания.

— Мне?!

Доктор Динэйр кивнул.

— Конечно, — сказал Мейсон, — мне не надо говорить тебе, Берт, что мы играем с огнем.

— Я знаю, но я стараюсь помогать своим пациентам. На этом основаны мои убеждения.

— Я тоже стараюсь помогать своим клиентам. Это краеугольный камень убеждений юриста.

Несколько мгновений они молчали.

— Ну тогда ответь мне как своему клиенту, — сказал наконец доктор Динэйр, — что ты посоветуешь мне сделать?

— Я посоветую тебе непременно расследовать все факты и делать это очень осторожно.

— Прекрасно. Тогда мы с тобой скоро увидимся снова. Я приведу ее в твою контору завтра к половине десятого.

— А кто это дядя Мошер, которого она называла? Ты, по всей вероятности, знал его?

— Я слышал о нем. Он был каким-то дальним родственником. Дядей в прямом смысле слова он не был, но она делала ему визиты. Она была у него дома и во время его болезни. Мошер Хигли умер примерно три месяца назад. Присутствовавший при этом врач констатировал смерть от коронарного тромбоза.

— Вскрытие было?

— Его похоронили без вскрытия.

— Забальзамированным?

— Да.

— Из этого возникает интересный момент. Если был использован цианистый калий, бальзамирование полностью уничтожает его следы. И если не появится какого-нибудь дополнительного доказательства, что мужчина был отравлен, если не будет обнаружен пузырек с ядом й если признание молодой женщины не убедительно, то никакого состава преступления не будет. А значит, и обвинения не последует.