— Так, подожди-ка минуту. Я говорил, что мы могли бы делать работу эффективней в экономическом плане. Когда у тебя работает масса оперативников, всегда происходит известное дублирование усилий, а еще страшное нервное напряжение и, как следствие, расходы. Ты…
— Это я знаю. И хочу, чтобы ты действовал эффективно. Мне нужно узнать о прошлом человека по имени Мошер Хигли. Он жил в этом городе и умер примерно три месяца назад от коронарного тромбоза. Я не знаю, предъявил ли кто-нибудь документы на имущество, не знаю о его характере и размерах и вообще ничего. Я хотел бы знать все эти факты, имена его наследников, кто был с ним в момент смерти, когда было написано завещание, если таковое имеется. Была ли страховка? Тебе придется побеседовать с лечащим врачом, который подписал свидетельство о смерти. Я хотел бы узнать о специфических симптомах. Тебе нужно сделать вид, будто ты представляешь какую-нибудь страховую компанию.
— Мы, черт подери, и занимаемся этим хламом все время. Очень часто мы в самом деле представляем страховую компанию.
— Я думал, что у них там есть собственные следователи.
— Да, есть, но иногда они приглашают и нас на подмогу.
— Ладно, приступай к расследованию. Делай все спокойно. Пока большой спешки нет. Используй все, что можешь, в экономическом плане.
— Это я смогу, — сказал Дрейк и вышел.
На следующее утро, ровно в половине десятого, Делла Стрит сказала Перри Мейсону:
— Пришел доктор Динэйр, согласно договоренности.
— А эта девушка с ним? — спросил Мейсон, и она кивнула. — И как она выглядит, Делла?
Делла Стрит какое-то мгновение поколебалась, а потом сказала:
— Хорошо выглядит.
— Что-нибудь еще?
— Застенчивая.
— Как личность недоброжелательная?
— Определенно нет, но, знаете ли, ножки у нее красивы, но она их не показывает. Изгибы тела приятные, но она их не выставляет и не покачивает ими. Очаровательные ручки, но она держит их на коленях. Интересные глаза, они выразительные, но какие-то притушенные, если вы понимаете, что я имею в виду. Но вы не поймете, пока сами не увидите ее.
Мейсон кивнул и сказал:
— Я выйду к ним, Делла.
Он вышел в приемную, поздоровался за руку с доктором Динэйром, сказал ему: «Ну, как тебе утро, Берт?» — а затем был представлен Надин Фарр. Адвокат провел их в свой кабинет, проследил за тем, чтобы они поудобнее уселись, и сказал:
— Я думаю, что интересно узнать, мисс Фарр, почему вы находитесь здесь.
Она посмотрела на него. Какое-то мгновение глаза, которые Делла Стрит определила как выразительные, но притушенные, смотрели прямо в глаза Мейсона, потом она снова опустила взгляд и сказала:
— Доктор Динэйр сказал мне, что я должна прийти. Полагаю, что это входит в комплекс лечения.
Доктор Динэйр закашлялся и сказал:
— Мисс Фарр, я, как ваш врач, чувствую, что вы встревожены чем-то. Я поставил диагноз этому беспокойству, но мне не удастся справиться с ним, пока вы не расскажете все мистеру Мейсону, одному из лучших адвокатов в этой части страны. И когда он узнает, что это такое, он, возможно, и сумеет помочь вам.
Она посмотрела на него и покачала головой как бы в растерянности.
— У меня пропал аппетит, я плохо сплю… Ну, раз уж доктор Динэйр говорит, что меня беспокоит что-то, то он прав, но, разрази меня гром, если бы я могла рассказать вам, от чего это происходит.
Мейсон посмотрел на нее задумчиво и оценивающе.
— Возможно, я могу рассказать мистеру Мейсону кое-что о том…
— Не сейчас, — резко перебил его Мейсон.
Доктор Динэйр вопросительно взглянул на него.
— Мы должны понять одну простую вещь, — сказал Мейсон. — Если мисс Фарр захочет рассказать мне сама, то это должно быть конфиденциальным сообщением. Она может попросить меня быть ее адвокатом.
Надин Фарр нервно рассмеялась.
— Извините, мистер Мейсон, но я ни о чем таком даже и подумать не могу… Нет никаких оснований, чтобы мне нужно было обращаться к адвокату.
Мейсон и доктор Динэйр переглянулись.
— Есть у вас какие-либо эмоциональные затруднения? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Вы влюблены?
Ее грудь заколыхалась, когда она сделала глубокий вздох. И ее притушенные и выразительные глаза еще раз на миг раскрылись.
— Да, — сказала она, опустив веки.
— И вам, возможно, пришлось пережить какую-то трагедию в связи с этой любовью, да? — спросил Мейсон.
Ее взгляд снова встретился с его взглядом, а потом она посмотрела на доктора Динэйра. Она беспокойно задвигалась в кресле.
— Почему вы не хотите рассказать ему, Надин? — спросил доктор Динэйр.
— Я чувствую себя подобно бабочке, наколотой на булавку, — сказала она, — и ученые изучают меня через лупу.
— Это для вашего же блага, — ласково сказал доктор Динэйр. — Мы пытаемся помочь вам, Надин.
Она глубоко вздохнула, подняла взгляд на Мейсона, и внезапно в ее лице что-то преобразилось: застенчивый характер куда-то исчез, глаза сверкнули, а ноздри слегка расширились от возбуждения.
— Ну ладно, я — бабочка! — воскликнула она. — А вы — люди, препарирующие и классифицирующие меня, но ведь я же человек! И чувства у меня сильные, человеческие! И как бы вы, люди, чувствовали себя, если бы любили кого-то, а он любил вас, а потом другой человек, обладающий страшной властью над вами, сказал бы, что вы должны уйти из жизни этого человека, навсегда исчезнуть, не оставив и следа, не имея возможности даже связаться с ним?! — прокричала Надин.
