Полночный путь - [66]

Шарап уныло пробурчал:

— Придется для верности повыше забраться вверх по течению — это лишних двести-триста верст верхами…

Горчак подумал, после чего, просветлев лицом, проговорил:

— А все не так плохо, браты… Итиль выше сильно на восход загибает до самого впадения речки Самарки. А докуда Самарка дотягивается — никто не ведает. Купцы больше по Белой ходят за Урал-камень. Сказывают, риск большой, но и прибыток стоит того риска… А мы по Самарке сходим, сколько получится на сорок дней пути, а там поглядим… Пошли, припасу закупим, чтобы на охоту время не терять…

День за днем шли по Итили вверх, пустынна была река; караваны сверху уже прошли, снизу — еще не подошли. Раз только встретилась припозднившаяся вереница плотов. Плотовщики были казанцы с верховьев; народ лукавый и хитроумный, покричали что-то непонятное, то ли насмехались, то ли какой-то торг предлагали. Горчак велел не отвечать; это дело князей, то брататься с казанцами, то воевать. Попутный ветерок только пару дней порадовал путников, остальное время гребли. По правую руку тянулся пустынный берег, только раза три видели каких-то всадников на вершинах курганов. Горчак ворчал:

— Вишь, половцы дозорами ходят…

По правому берегу изредка попадались становища кочующих касогов. Завидев ладью, те выскакивали на берег, призывно махали руками. Горчак ворчал:

— Ишь, зазывают, а у самих, поди, и продать нечего; только краденое. Осенью у них еще можно кое-что купить… Шкуры, шерсть…

На двенадцатый день пути, когда руки уже еле-еле весло поднимали, кормчий, долго вглядывавшийся в берег, вдруг сказал:

— На закате в устье Самарки будем…

Помимо воли у всех вырвался могучий вздох облегчения. Вскоре потянулись возделанные поля даже и по левому берегу. Сухая, соленая пустыня осталась позади. Изредка на берегу ютились селеньица, в десяток-полтора изб. Веселые березовые перелески тут и там украшали пейзаж. Солнце еще не успело коснуться гребня кручи правого берега, как завиднелась небольшая бревенчатая крепостца, а вокруг нее в беспорядке были разбросаны домишки посада.

Кормчий сказал:

— Ну, вот и Самарка… — и направил ладью к берегу.

Серик спросил у всезнающего Шарапа:

— А чего они посад хотя бы тыном не огородили?

— А чего им тут бояться? Касогам выгоднее, чтобы они тут в целости и сохранности сидели. А половцам тут вовсе делать нечего.

Ладью встречал толстый до изумления ногаец. Как он вправил свою тушу в необъятную кольчугу, было вовсе непонятно. Может, как в молодости надел ее, когда был еще стройным и худым, да так с тех пор и не снимал. Судя по серому от грязи подолу длинной рубахи, видневшемуся из-под кольчуги, так оно и было. Меч у него почему-то висел на пузе. Когда ладья ткнулась в берег рядом с ним, он зевнул, да так, что, казалось, сейчас челюсть отвалится вместе с бородой, и запутавшимися в ней соломинками. Зевнув, лениво и равнодушно поглядел на ладью.

— Ты кто? — подозрительно спросил Горчак.

— Воевода здешний, Туркан, — ответил толстяк. — Переночевать, что ль, завернули?.. Большой торг у нас тут только осенью случается. В эту пору купцы все больше мимо плывут…

— Переночевать… И еще кое-чего… — проговорил Горчак осторожно.

— Чего еще? — глаза толстяка вдруг остро блеснули.

Серик подумал: — "А не вступает ли иногда в долю с ушкуйниками Господин Очень Большой Воевода? Как тот достопамятный корчмарь? А что, очень может быть; прятаться в Самарке между набегами — лучше не придумаешь…"

Горчак осторожно сказал:

— Да хочется по Самарке сходить… Путь разведать, то, се… Аль не пустишь? — и Горчак насмешливо прищурился.

Воевода пожал плечами, сказал:

— А чего вы там не видали? Касоги сами пригоняют осенью свои стада, привозят кожи, шерсть…

— Да есть кое-какой интерес… — протянул осторожно Горчак.

— Интерес денег стоит… — осторожно закинул удочку воевода.

— Ну, маленький интерес — маленьких денег стоит… — попытался снизить ставку Горчак. — Гривны, пожалуй, хватит…

— Две! — быстро выговорил воевода, и добавил медленно и раздельно: — Две гривны, — и разъяснил важно: — Итиль — дорога общая, ходите, сколько душе угодно. А за Самарку платить надобно…

Горчак сделал вид, будто раздумывает. Наконец, махнул рукой, решительно воскликнул:

— Ладно, по рукам! — перемахнув через борт, подошел к воеводе, заранее занося руку. Воевода подставил свою ладонь, похожую на лопату, которой мать Серика хлебы в печь закладывает, и хлопок, закрепивший договор, далеко разнесся над вечерней рекой.

Видать, в этом захолустном городишке скука была смертная; коли воевода тут же, сходу, позвал их в гости, кроме, разумеется, Реутовых работников. Знатного кормчего, он особо пригласил. Кормило это принял как должное, видать знали его на путях-дорогах, и уважали, даже воеводы таких вот захолустных городков. Воевода ушел в ворота, переваливаясь на толстых ногах, как гусь, а друзья кое-как приоделись; не богато, но добротно, в гости не собирались, готовились к долгому и тяжкому пути.

Пройдя невеликий посад, друзья подошли к воротному проему, в котором дремал страж, прислонившись спиной к стене, и вытянув ноги прямо на проезд. Шарап проговорил, остановившись над стражником: