Полночный путь - [64]

Серик, наконец, сосчитал убитых касогов — их было больше тридцати. Он проговорил в полголоса:

— Горчак, не рубить же их всех?.. И так чуть не половину уложили…

— Да мне и самому уж жалко стало… — откликнулся Горчак. — Да что с ними поделаешь? Вишь, какие нахальные… Ладно, как только гаркну — ссади атамана. Авось разбегутся… — и, набрав побольше воздуху в грудь, гаркнул: — А ну пошли вон! А не то всех поубиваем!

Серик оттянул тетиву, и пустил стрелу в разговорчивого касога, тот и руками взмахнуть не смог — снопом грянулся с коня. Остальные закружились вокруг тела своего атамана, и вдруг сорвались, и унеслись в степь.

Горчак поглядел им вслед, достал холщовую тряпочку и принялся старательно протирать меч. Протер, вложил его в ножны, крикнул:

— Тро-огай!

Свесившись с борта ладьи, Серик сказал:

— Похоронить бы надо… Как-то не гоже, оставлять стервятникам…

— Свои похоронят… — пробурчал Горчак. — Еще до заката родичи набегут, и разберут покойничков. Вот так, кому-то смерть, кому-то радость… Кому-то мы лишних жен здорово прибавили…

Отъехали от побоища едва ли на версту, когда встретилась очередная запруда. Серик подивился такой благоустроенности; это ж надо, каждую половину дневного перехода — запруда с водой. Ручьев и речек в этих местах что-то не встречается, вот и запрудили ложки да овражки, сберегают снеговую да дождевую воду.

Когда расположились обедать, Серик сказал, сидевшему рядом Рене:

— Ну и рука у тебя, витязь! На што меня рученкой Создатель не обидел, но я не могу щит рассечь махом!

Рене изумленно посмотрел на него, сказал:

— Уверен, что такой щит любой может рассечь махом… Это ж плетенка из ивовых прутьев, обтянутая кожей! Он против сабли и стрелы еще защищает, но против тяжелого меча… Касоги бедны, доспехи мало кто имеет, вот и дерутся промеж себя саблями. Их кожаные рубахи сабля как нож масло режет, а на нас они не рыпаются. Вот только время от времени принимаются купцов грабить, тогда дуче посылает против них конный отряд. Он прошерстит кочевья, касоги откочуют подальше — года три, четыре тихо.

Серик сконфузился, пробормотал:

— Я к ихним щитам не приглядывался…

— То-то я удивился, что ты в щиты не стреляешь. А ведь их стрела из твоего лука запросто пробьет. Ты знатный стрелок, Серик! Я таких еще не встречал… Хотя, говорят, британцы — великие стрелки, но я не видел.

После обеда Рене скинул с себя пропитанную кровью рубаху и плащ, и пошел к запруде, видимо стирать. Горчак сказал:

— Рене, а я думал, что рыцарь без слуги не путешествует?..

Полуобернувшись, Рене сказал:

— Так ведь, слугу кормить надо, а я пока самого себя еле-еле прокармливаю…

Серик разглядывал его доспех. Оказывается, у него только рукава были кольчужные, сам доспех — целиком железный, на ногах еще и железные сапоги, до самой железной юбки. Хороший доспех для здешних мест — подкольчужная рубаха не нужна, так что под жарким солнцем путешествовать не шибко тягостно. Да еще белую рубаху поверх доспеха носит — умно…

Дальше путешествие проходило без приключений. На третий день прямо с ладьи Серику удалось подстрелить чудного козла с длинным носом, так что знатно попировали, и вечером пятого дня завиднелись валы и стены Белой Вежи. Крепостца мало чем отличалась от донской; такие же широкие, приземистые стрельницы, невысокие бревенчатые стены, только над стенами возвышалась еще и белокаменная башня.

Глава 7

После того, как спустили ладью на воду, Горчак сказал:

— Ну, што, пора задание Реута исполнять… Вчетвером пойдем, кормчий за ладьей присмотрит.

Шарап проговорил:

— Надо найти матерого воина, и поспрошать как следует…

Звяга проворчал:

— Каленым железом в задницу… А потом бегать, как зайцы…

Шарап ухмыльнулся:

— Што еще лучше, чем каленое железо, языки развязывает?

Горчак задумчиво пробормотал:

— Правильно мыслишь, Шарап… — и решительно добавил: — Пошли в корчму!

Они шли мимо пустынной деревянной пристани. Караваны с верховьев давно прошли, а с низовьев должны вот-вот пойти. Серик спросил:

— Горчак, а откуда они лес берут? Пять дней ехали, я ни единого дерева, кроме ив на берегу, не заметил?

— Дак с верховьев плоты гонят. Прибыльное дело, сказывают. Здесь не купят, можно до Асторокани гнать; там персы каждый сучок купят… Слыхал я от одного ученого человека из половцев, будто раньше Асторокань Тмутороканью называлась, и вокруг лежали земли русского, Тмутороканского княжества. Но когда пришли половцы, отобрали они Тмуторокань, потому как в ней целый пучок торговых путей сходятся. Обратно отобрать, и отстаивать — у русичей силенок не хватает…

Горчак уверенно повел их по пыльным, узким улочкам, и вскоре они подошли к заведению, каких и в Киеве полно было. Горчак проговорил задумчиво:

— Я тут последний раз годов шесть назад был; тут тогда любили пировать половецкие воины…

Они вошли в горницу, Горчак окинул взором помещение; время было еще раннее, столы были заняты на треть. Что-то углядев, Горчак направился в дальний конец горницы, остальные потянулись за ним. Там сидел в одиночестве могучий человек, лет сорока, и грустно смотрел перед собой на девственно чистый, недавно выскобленный стол.