Полночный поцелуй - [39]

Я слегка пошатнулась, пришлось схватиться за сиденье, чтобы не упасть.

— Нет, спасибо, все хорошо. Просто переутомилась немного.

Сэнсом вернулся к своему столу и вытащил блокнот и ручку.

— Как зовут этих людей, вы сказали?

— Сулей май и Моравия, то есть их настоящие имена — Дуглас и Мэри Клэр Пакуин.

— А женщина на видео, которую резали?

— Лилит, но я не знаю ее фамилии. Не знаю даже, настоящее ли это имя.

— Это не страшно. — Сэнсом улыбнулся. — А человек в капюшоне? Вы сумели его опознать?

Стив помотал головой, а я сказала «нет» и добавила:

— Он ни разу не снял капюшон.

Сэнсом еще раз спросил, знаю ли я, где сейчас Лес и известны ли мне имена его друзей. И велел немедленно звонить ему, если Лес снова выйдет со мной на связь, а потом проводил до коридора, пожал руки и поблагодарил за то, что мы пришли.

На Брайант-стрит Стив купил нам в киоске по свежему кренделю, протянул один мне и сказал:

— Я хочу, чтобы ты съела это у меня на глазах. Насколько я понимаю, ты ничего не ела уже несколько дней.

Крендель казался мне таким же аппетитным, как кусок картона. Я откусила немного и начала медленно жевать.

— Энджи, почему ты соврала полицейскому?

Крендель застрял в горле.

— Я не врала, Стив…

— Ты знаешь, кто был тот человек в капюшоне, я понял это по твоему лицу, когда ты смотрела видео. Это он, да?

— Стив, ты ошибаешься. Клянусь, я не знаю, кто это был!

Стив посмотрел на меня с обиженным и растерянным выражением лица. Затем отвернулся и начал выдавливать на свой крендель горчицу.

Я потерла глаза салфеткой, надеясь, что Стив не заметил выступивших слез. Он имел полное право тревожиться. Черт, я сама тревожилась! Решительно отвергая сам факт существования вампиров, я тем не менее врала, темнила и придумывала всякие отмазки, чтобы защитить человека, которого едва знала и который вполне мог оказаться убийцей. Человека, завладевшего мной так, что я ничего подобного в жизни не испытывала. Словно мы все еще сидим на его байке и мчимся сквозь тьму, цепляясь за жизнь.

Глава 13

Вторую половину дня я согласно новой привычке проспала. Глаза резко открылись, когда солнце начало садиться. Обычно для того, чтобы подобрать себе наряд на прием у Беннетов, мне требовалось не меньше часа, но с «черным галстуком» все гораздо проще. У меня есть всего три платья, отвечающие этому требованию, и одно из них — персикового цвета платье подружки невесты, которое я не надену под страхом смертной казни. Второе — зеленое бархатное платье фасона пятидесятых годов с юбкой-колоколом и глубоким вырезом, в форме сердца. Слишком слащавое для такого приема. А третье — красное шелковое платье в стиле двадцатых годов, расшитое бисером. Красная губная помада, длинные серьги из хрусталя и черная бархатная накидка завершили ансамбль.

Кимберли ждала меня в гостиной, в черном безрукавном, облегающем фигуру платье, напоминающем наряд Мэрилин Монро, в котором та пела «С днем рождения» президенту Кеннеди. Другими словами, ее в это платье просто влили, иначе его надеть невозможно. Она взгромоздилась на такие каблучищи, что у меня от высоты кровь бы носом пошла, и надела жемчуга размером с шарики жевательной резинки. Кимберли обернулась и окинула меня таким взглядом, словно я была ее любимой собачкой, гадившей на ее любимый ковер, — вроде она меня и любит, но при этом считает совершенно отвратительной.

— Винтаж, насколько я понимаю?

— Да. А что, это плохо?

— Ничего подобного, ты выглядишь очаровательно. — Она потрепала меня по плечу и вышла из комнаты.

Особняк Беннетов располагался на большом участке на вершине самого высокого холма Сан-Франциско. Небольшая армия лакеев выстроилась в ряд, принимая «мерседесы» и «БМВ», извергающие из себя элегантно одетых гостей, преимущественно белые семейные пары в возрасте между сорока и семьюдесятью годами. Мужчины, придерживая жен под локоток, вели их мимо белых колонн портика. Почти все мужчины были седовласыми и загорелыми, а все женщины неукоснительно худые, с искусно окрашенными одуванчиками волос и исключительно крупными драгоценностями на шее.

Кимберли нажала кнопку на пульте дистанционного управления, открывая железные ворота у заднего входа в дом. Мы проехали по длинной извилистой подъездной дорожке и припарковались перед отдельным гаражом на три машины. От входа нас отделял двор с тропическими растениями и фонтаном, словно украденным с площади в Риме. Мы прошли сквозя оживленную кухню — несколько дюжин официантов заполняли серебряные подносы всем на свете, от артишоков до зити.

Кимберли прошла мимо небольшого рисунка пером, изображавшего мужчину в одежде времен Ренессанса, с кривым носом, но я остановилась, чтобы отдать ему дань уважения — эта маленькая картинка принадлежала перу Рембрандта. Потом мы прошли мимо вырезанной изо льда фигурки русалки. Во льду под ней лежали устрицы на половинках раковин и полукружия лимона. Кимберли схватила одну устрицу, слопала ее и предложила вторую мне, забыв, что я ненавижу морепродукты. Зато я взяла три крекера и кусочек сыра с небольшой тарелки, разумеется, фарфоровой.

— Пойдем покажемся родителям. — Кимберли легонько вздохнула.