Полночь в кафе «Черный дрозд» - [80]

– Большое спасибо, я ненадолго, – отказался Обин. – Мне надо поговорить кое о чем с Анной-Кейт. Или ей сейчас некогда?

– А где она? – Джина оглянулась. – Убежала куда-то…

– Вышла в сад, – объяснил Лук. – Наверное, собирает кабачки. А вот и она!

И действительно, в кухню входила Анна-Кейт. Положив на столешницу два кабачка и пучок петрушки, она улыбнулась Обину.

– Какой приятный сюрприз! Добро пожаловать, мистер Павежо.

– Я ведь просил называть меня просто Обин.

– Извините, привычка. – Анна-Кейт вытерла руки и приблизилась к гостю. – Что вас привело?

Обин снял с плеча рюкзак.

– Я на той неделе разбирал бытовку и откопал бабулино оборудование для печати на ткани.

– Птичка на хвосте принесла, что твоя бабушка была одной из тех художников, благодаря которым Уиклоу процветал, – промолвил Лук.

– Так и есть. Она делала рисунки и надписи на одежде. Я нашел старые деревянные блоки-штампы и, главное, станок для трафаретной печати. Почистил его, разобрался, как он работает, и вот… – Обин вытащил из рюкзака сложенную белую футболку и развернул ее.

На ней был нарисован черный дрозд, сидящий на ветке шелковицы. Вокруг картинки вилась надпись: «Кафе «Черный дрозд», Уиклоу, Алабама».

Ахнув, Анна-Кейт прижала ладони к щекам.

– Боже мой, Обин! Это же чудесно! Великолепно!

– Очень красиво! – подтвердила я. – Сами делали?

– Да, мэм. Давно этим не занимался и потерял сноровку, но стоит немного потренироваться – и можно выставлять футболки на продажу.

– И так отлично получилось. – Анна-Кейт провела пальцем по изображению.

– Покажите-ка! – Джина протолкнулась поближе к футболке. – Обин, да ты талант!

В это время Лук поймал мой взгляд и кивнул на две тарелки на столешнице. Подхватив их и заодно графин воды, я поспешила в зал и мимоходом посмотрела на часы. Пора закрываться. Слава богу!

Я подошла к двери, намереваясь ее запереть, но тут заметила, что к кафе приближаются мама и Олли.

Увидев меня, малышка пустилась бегом.

– Мама!

Я взяла дочку на руки и уткнулась носом в ее шейку. От восторженного визга Олли стало спокойно и тепло на душе… Но тут я почувствовала, что ее волосы пахнут хлоркой.

– Как прошел урок плавания? – выдавила я.

Мама улыбнулась.

– Оливия-Ли скоро станет настоящей русалочкой.

Сердце екнуло.

– Вы пришли пообедать? Мы уже закрываемся, но я могу быстренько что-нибудь состряпать.

Мама указала на свою сумку.

– Спасибо, не надо. Я передам Анне-Кейт несколько семейных фотоальбомов, а потом мы с Олли поедим мороженое «У Адалин». Приятно, что в Уиклоу опять закипела жизнь.

Мы прошли в кафе, и я сразу же отметила, что Обин Павежо исчез. Проволочная дверь захлопнулась за его спиной. Я выглянула на террасу. Обин спускался по ступенькам в сад. Что ж, я его не виню. На его месте я бы тоже избегала мою маму.

– Анкей! Пливет-пливет! – закричала Олли.

Я поставила ее на ножки, и она бросилась к Анне-Кейт. Та, наклонившись, распахнула объятия.

– Привет, Олли! Как вы с бабушкой провели день?

– Плавали!

– Так ты сегодня плавала? – пощекотав Олли, Анна-Кейт втянула щеки и выпятила губы, изображая рыбу. – Ты маленькая рыбка, да?

Дочка, засмеявшись, попыталась скопировать гримасу.

– Лыбка!

– Хочешь сока?

Олли кивнула, и Анна-Кейт направилась к холодильнику.

– Мама, садись, я налью тебе чаю, – предложила я.

Когда последние посетители покинули кафе, я занялась уборкой, радостная Олли увлеченно играла с веником и совком, а мама и Анна-Кейт целиком и полностью погрузились в просмотр семейных фотографий. Если мама и собиралась отправиться с Олли в кафе-мороженое, то напрочь об этом забыла. Судя по внушительной стопке альбомов и маминому виду, она никуда не спешила.

– А вот на этом снимке Эджей лепит для меня куличик на День матери, – рассказывала мама. Они с Анной-Кейт в обнимку склонились над фото. – Ему здесь четыре годика. Гляди, какой чумазый! Помню, как он гордился своим подарком! Улыбался до ушей.

Недолгая жизнь Эджея была, можно сказать, поминутно задокументирована: дома у нас хранилось бесчисленное количество альбомов с его фотографиями. А с моими – всего два. Мне никогда не доставалось от мамы столько любви и внимания, сколько сейчас Анне-Кейт. Если мы и сидели вот так рядышком, то лишь когда мама отчитывала меня в своей тихой, холодной манере.

Джина подтолкнула меня бедром.

– Ты как?

– Да все нормально, – отозвалась я.

Мама продолжала вещать об очередном подвиге Эджея.

– Что-то не верится.

– Ты же знаешь, я никогда не вру.

– Я вижу, что тебе больно. Я ведь не слепая. Меня не проведешь.

Мы с Джиной и Луком подружились весенней ночью четырнадцать лет назад. В тот день мы с мамой сильно повздорили из-за какой-то мелочи. Разозлившись, я сбежала из дома среди ночи и отправилась гулять по лесу на другом берегу реки. Через какое-то время я было собралась повернуть домой, но поняла, что заблудилась. Я бы, наверное, плутала до утра, если бы не отпечатки кошачьих лап, которые я различила в свете фонарика.

Следы привели прямиком к домику Джины и Лука. Казалось, супруги Бартелеми меня ждали. Усадили за стол, налили горячего шоколада, и я долго плакалась им в жилетку, жалуясь на жизненную несправедливость.