Полночь в кафе «Черный дрозд» - [59]

– Что ты такого натворила? – Анна-Кейт широко распахнула глаза. – Только не говори, что тебя арестовали.

– Хуже.

Из другой комнаты донесся голосок проснувшейся Олли. Я взглянула на часы. Пора отправляться на семейный обед. Я встала и подняла бельевую корзину.

– Что же может быть хуже? – недоумевала Анна-Кейт.

Я посмотрела на нее в упор.

– Я вышла замуж.

Анна-Кейт

На полпути от гостевого домика к дому родителей Натали остановилась и серьезно заявила:

– Значит, так. Если почувствуешь, что с тебя хватит, мы не задержимся. Встанем и уйдем. Надо придумать какой-нибудь сигнал или что-то вроде того. Как насчет… ну, например… – Она несколько раз щелкнула пальцами, обвела глазами сад и рассмеялась: – Что-то в голову ничего не приходит.

Сидящая у нее на руках сонная Олли встрепенулась и, глядя на маму, тоже зашлась от смеха.

Я слегка расслабила пальцы, сжимавшие блюдо.

– Может, «Суккоташ»?[9]

Натали захохотала еще громче, и Олли снова к ней присоединилась.

– Сука-таш? Как ругался кот в «Луни Тюнз»?

Я улыбнулась.

– В детстве обожала этот мультфильм, а кот Сильвестр был моим любимым героем.

– Вот же сука-таш! – процитировала Натали. – Давненько я не слышала эту фразочку. Она прекрасно подойдет в качестве сигнала. Ты готова?

– Вроде бы.

Натали энергично кивнула.

– Все будет в порядке. В полном порядке. Волноваться совершенно не о чем.

Уже не в первый раз слышу эти слова от Натали. Наверное, она частенько так сама себя успокаивает.

Мы вошли. Сразу же захотелось вернуться в гостевой домик и продолжить наш разговор. Меня очень заинтриговала история ее замужества, но Натали обещала рассказать ее позже. Как я ни пыталась не сближаться с ней, у меня ничего не вышло. Возможно, потому, что Натали не просто друг, а еще и моя родная тетя. Я знаю точно: только с ней я могу быть так искренна и откровенна. Наша дружба не сойдет на нет, даже если я перееду и мы надолго потеряем связь. Ведь семья дается навсегда, хорошо это или плохо.

В просторной, светлой кухне негромко гудел кондиционер. Свисающие с подвесного стеллажа над столом медные кастрюли блестели на солнце. Каменная столешница гармонировала со шкафчиками из темного дерева и стенами цвета шалфея. На деревянной разделочной доске лежала мялка, перепачканная картофельным пюре, а на металлической подставке стоял противень, уже очищенный от жира. Посуда была аккуратно сложена в раковине, повсюду расставлены вазы с цветами. Пахло ветчиной и розами. Откуда-то долетали негромкие звуки джаза.

Из столовой донесся звон тарелок, и я еще сильнее стиснула блюдо.

– Привет! – крикнула Натали и, поставив Олли на пол, поправила подол ее платья. – Мы уже здесь!

– Пливет-пливет! – подхватила Олли.

В тысячный раз за сегодняшний день я напомнила себе, зачем пришла к доку и Сили. Конечно, куда проще было бы жить своей жизнью, не заботясь о Линденах с их неизбывной горечью и печалью.

Но вчера, когда я, послушав трогательное, волнующее пение черных дроздов, укладывалась спать, мне вспомнились слова Лука: «Похоже, многие здесь годами живут с болью в сердце. Может, настало время забыть о прошлом и излечиться?»

Как сказала Натали, двадцать пять лет назад жизнь разделилась на «до» и «после». Все эти годы мы мучаемся от горя и тоски, от ненависти и душевных страданий. Пора отпустить прошлое и исцелиться.

Я из рода Кэллоу. Способность дарить утешение у меня в крови. Кроме того, я – связующее звено между этими «до» и «после», значит, мне и воссоединять семью, как бы трудно это ни было. И я готова.

По крайней мере, я сама себя в этом убеждала, чтобы не позволить себе струсить и убежать. Нервы были на пределе.

В дверях появился док. При виде меня он вздохнул, словно у него гора с плеч свалилась, и засиял от радости.

Олли бросилась к нему в объятия. Темные волосики взметнулись, а маленькие, еще неустойчивые ножки так и замелькали. Морщась, как от боли, док поднял ее на руки.

– Папочка, все хорошо? – забеспокоилась Натали.

– Вчера опять играл в гольф, и теперь мышцы ноют. – Док повернулся ко мне и, заметив тревогу в моих глазах, натянуто улыбнулся. – Счастлив вас всех видеть. Спасибо, Анна-Кейт, что приняла мое приглашение. Добро пожаловать. Не стоило ничего приносить…

– Анна-Кейт что-то принесла? – спросила Сили, входя.

Она говорила спокойно, по глазам ничего нельзя было прочесть. От нее не исходило ни угрозы, ни неприязни, только смущение.

Сегодня Сили была одета в свитер с короткими рукавами и льняные брюки. На лице – легкий макияж: немного тонального крема, тушь, блеск для губ и румяна; на босых ногах – бледно-розовый педикюр.

Судорожно сжимая двойные жемчужные бусы, она поцеловала Олли. Поколебавшись, чмокнула в щеку Натали. Шагнула ко мне, намереваясь обнять, но передумала и просто забрала блюдо. Не могу сказать точно, что я почувствовала в этот момент: то ли облегчение, то ли разочарование.

Я заметила, что потрясенная Натали прижимает ладонь к щеке, и задалась вопросом: когда в последний раз ей доставались от мамы поцелуи?

Сили приподняла фольгу и наклонилась к блюду.

– Это печенье? Божественный аромат! Из чего оно, Анна-Кейт? – светским тоном поинтересовалась она, словно я всю свою жизнь приезжала на семейный обед.