Полководцы, XVII в. - [180]

Быстрыми маршами воевода повел свое войско по Волоколамской дороге. Встреча произошла 18 июня в сорока шести верстах от Москвы, около Воскресенского монастыря (Новый Иерусалим). На одном берегу реки Истры раскинулся стрелецкий лагерь, окруженный телегами, к другому берегу подступили солдатские полки, выкатили вперед двадцать пять пушек. В исходе сражения воевода не сомневался. В его распоряжении были отборные, закаленные в сражениях полки, полное превосходство в артиллерии. Но все-таки Шеин попробовал уладить дело миром. К стрельцам для переговоров выезжали генерал Гордон, князь Кольцов-Мосальский…

Тщетно!

Стрельцы уже строились в боевые порядки, выкатывали вперед пушки, явно готовясь к сражению…

Тогда Алексей Семенович Шеин приказал канонирам открыть огонь…

Потребовалось всего четыре пушечных залпа, чтобы стрельцы в беспорядке побежали. Следом пустилась дворянская конница. Беглецов ловили и сгоняли в лагерь.

Боярин Шеин сам проводил розыск зачинщиков. По словам современника, он «разбирал и смотрел у них, кто воры, и кто добрые люди и которые в Москве бунт заводили; и после того были розыски великие и пытки им, стрельцам, жестокие и по тем розыскам многие казнены и повешены по дороге; остальных разослали в тюрьмы и монастыри под стражу».

Казалось, боярин сделал все возможное: разгромил мятежников и наказал зачинщиков, недаром уцелевшие стрельцы шептались «по шинкам», что боярина-де Шеина надобно поднять «на копья»…

Но срочно возвратившийся из-за границы царь проявил недовольство. На пиру он вдруг объявил Шеина взяточником и даже бросился на него со шпагой. Лефорту с трудом удалось успокоить разгневанного Петра.

Действительные причины царской немилости становятся понятны из одной рукописи о стрелецком мятеже: «Генерал Шеин получил строгий выговор за продажу военных должностей недостойным людям, а более всего за излишнюю поспешность при осуждении бунтовщиков, не оставя даже начальников и причастных тайне заговора, которые могли бы еще более объяснить дело. Царь сказал ему, что он поступил при сем случае как добрый солдат, но как дурной политик». Так что вспышка царского гнева не была случайной. Современник писал, что Шеин «находится в величайшем страхе, так как состоит у его царского величества в подозрении, потому что он слишком быстро подверг смертной казни мятежных стрельцов и тем устранил возможность дальнейшего допроса».

Карьера боярина Шеина была подорвана, хотя формально он и оставался главой Разрядного, Пушкарского, Иноземного и Рейтарского приказов. В «боярском списке» его фамилия числилась среди бояр, которым «велено жить в деревне до указу». В марте 1699 года он, правда, был вызван для похода в Воронеж. В записках И. Желябужского значится: «По именному его великого государя указу пошли на Воронеж бояре: А. С. Шеин, князь Ю. С. Урусов, Ф. А, Головин, Т. Н. Стрешнев, Л. К. Нарышкин; ближние стольники: князь Ф. Ю. Ромодановский, И. И. Бутурлин, генерал А. М. Головин». Однако, когда в Турцию отправился посол думный дьяк Е. И. Украинцев, воевода оказался не у дел. Командовал экспедицией генерал-адмирал Головин, его заместителем стал адмирал Крюйс, нанятый в Голландии. Шеин просто сопровождал царя в свите других знатных бояр. Положение для известного полководца унизительное…

Миссия Е. И. Украинцева, отправившегося в Константинополь на сорокашестипушечном корабле «Крепость», как известно, окончилась успешно. 3 июля 1700 года был заключен мирный договор с Турцией, закрепивший Азов за Россией. Создались внешнеполитические условия для войны со Швецией за выход к Балтийскому морю.

Но Алексей Семенович Шеин до Северной войны не дожил. 12 февраля 1700 года он неожиданно умер и был похоронен в Троице-Сергиевой лавре. На надгробии полководца не нашлось места для записи его последнего, высшего воинского звания — генералиссимуса…

8

Борис Петрович Шереметев, последний крупный русский полководец XVII столетия, дожил до Северной войны и даже принимал в ней активное участие, именно с его именем связаны первые победы русского оружия над шведским. Однако военными делами во второй половине девяностых годов он почти не занимался. Роль его во Втором Азовском походе 1696 года оказалась более чем скромной. Шереметев командовал Белгородским «разрядом» и должен был действовать в низовьях Днепра, удерживая занятые русскими гарнизонами городки и отвлекая от Азова крымские и турецкие силы. Лучшие его полки были отозваны под Азов. Правда, 25 апреля 1696 года Шереметев получил царский указ о походе: «По совету с гетманом (Мазепой) идти плавным путем» по Днепру с двумя тысячами пятистами «ратными людьми» под турецкий город Очаков. Однако силы для такого похода были явно недостаточными, и опытный воевода это отлично понимал. Действовал он осторожно и неторопливо. Только 6 июля белгородские полки соединились с казаками на реке Коломаке, прошли вместе до реки Берестовой и там остановились окончательно. В середине августа Шереметев получил приказ возвращаться и распустить «ратных людей» по домам.

Единственный заметный боевой эпизод, относившийся ко времени, когда Шереметев еще не выступил из Белгорода, связан с морским рейдом запорожских казаков. «Июня в 21 день писал из Белагорода боярин и воевода Борис Петрович Шереметев, что ходили запорожские казаки по морю для добычи, турских людей побили, и взяли у них 20 фуркат с пушками и со всяким припасы, а шли они в Очаков, а из Очакова было иттить в Кизукермень».