Полководцы гражданской войны - [24]

Александр Ильич был удивлен не меньше, меня. Долго тряс мою руку:

— Мне докладывали, что 38-й командует Мухоперец, думал, не тот ли? Но сомневался, ты же был рядовой.

— Был, да вот советская власть генералом сделала, — отвечаю улыбаясь.

Егоров тоже засмеялся:

— Да, ведь и я теперь полный генерал, коль командую армией.

Долго, как со старым товарищем, беседовал со мной Егоров. Меня все подмывало спросить, как расстался он с эсерами. Неловко было задавать такой щекотливый вопрос командующему, но я все же задал.

Александр Ильич помрачнел, но остался откровенным до конца.

— С эсерами я порвал решительно и навсегда, — прямо ответил он. — Не мог больше у них оставаться: стрелять в Ленина могли только бандиты.

Минута прошла в молчании. Затем, словно встряхнувшись от тяжелых мыслей, Егоров расстегнул карман френча и бережно вынул членский билет Российской Коммунистической партии.

— Мне стало ясно, — продолжал Александр Ильич, — что мое место в этой партии. Теперь я большевик.

Затем Егоров коротко рассказал, что произошло с ним со времени нашей последней встречи.

В Петрограде он работал в военном отделе ВЦИКа, командовал красногвардейским отрядом. ВЦИК послал Егорова на Украину. Там он был арестован петлюровцами, но освобожден красными войсками. Затем ему, как опытному военному работнику, преданному советской власти, было поручено очень важное и ответственное дело — руководить аттестационной комиссией по отбору офицеров для формирующейся Красной Армии.

Когда летом 1918 года образовался Южный фронт, А. И. Егорова назначили командующим IX армией, находившейся в северной части Донской области. Из разрозненных отрядов красных партизан под его руководством создавались здесь регулярные полки Красной Армии.

В начале ноября войска IX и VIII армий должны были перейти в наступление. Условия для советских войск, утомленных и плохо снабжавшихся, сложились неблагоприятно, так как противник располагал большим количеством конницы. К тому же проникнувшие на руководящие должности в штаб фронта белогвардейские агенты Носович и Ковалевский ставили Краснова в известность о всех, планах советского командования. Так произошло и на этот раз. Предупрежденные предателями, белые, используя преимущество в коннице, за день до наступления красных сами нанесли сильный удар.

Проявив исключительный героизм в бою, красные части остановили наступление белоказаков и впоследствии разбили войска Краснова на фронте Балашов — Новохоперск — Камышин.

И вот теперь Егоров — командующий X армией, защищающей красную твердыню на Волге — Царицын.

X армия переживала в это время самый тяжелый период своего существования. Пополнив войска молодыми казаками, Краснов усилил напор на Царицын. Воспользовавшись отходом нашей IX армии на север, белые вышли на фронт X армии и сосредоточили к северо-западу от Царицына крупные конные массы.

Между тем у красных войск появился новый страшный враг — тиф. Он буквально косил людей. В одной только 38-й дивизии болело больше половины бойцов. Весь Царицын превратился в сплошной госпиталь. Для борьбы с эпидемией пришлось мобилизовать население, собирать по домам койки, постельные принадлежности. А враг стоял у самых стен города.

В эти дни командарма Егорова можно было встретить на всех участках фронта. Энергичный, инициативный, смелый, он одним своим присутствием умел внести успокоение, поднять настроение у бойцов и командиров, внушить им уверенность в своей силе.

Как-то ночью белые ворвались в село Городище. Части 38-й дивизии, не подготовленные к ночным боям в населенном пункте, были вытеснены из села. Создалась прямая угроза Царицыну. Лишь две роты Морозовского полка, находившиеся во второй линии охранения, завязали упорный бой. Заняв кольцевую оборону, они мужественно. сдерживали врага. Я находился в гуще передовых частей, сражавшихся с противником на выходе из Городища. В тот момент, когда подошедший резерв дивизии развернулся и пошел в атаку, кто-то потянул меня за рукав. Повернувшись, я увидел Егорова.

— Что у тебя здесь происходит? — как всегда, спокойно спросил он. Прибытие командарма благотворно подействовало на всех командиров и бойцов. На поле боя произошел решительный перелом. Наши части перешли в наступление и обратили противника в паническое бегство. Но бежать было некуда: две роты охранения, остававшиеся в тылу белых, били их теперь с тыла.

В результате боя за Городище враг понес большие потери убитыми и пленными. После сражения командарм потребовал доложить ему, как случилось, что в охрану было послано только две роты, тогда как в селе располагалось два полка пехоты и четыре батареи артиллерии.

Мне и комбригу Кондратову не раз пришлось покраснеть, слушая суровые, но справедливые слова Егорова.

Но Александр Ильич не был любителем долгих начальнических «разносов». Взяв меня и Кондратова под руки, он сказал:

— Видите, как важно иметь надежное охранение, способное задержать противника до приведения в боевой порядок отдыхающих частей. Учтите это наперед.

Командарм подробно разобрал допущенные ошибки. Нам, бывшим рядовым и унтерам, ставшим командирами полков, бригад и дивизий, такой урок принес неоценимую пользу.