Полковник - [7]

— Разумеется, ну, разумеется, коллега, разве можно сомневаться. И Круглова наградили, наградили всем, чем только можно, все премии, все возможные в наш век ордена…

— Да нет — я имею в виду трагическую развязку. Плату, так сказать, за это колоссальное открытие. Разумеется, он сознательно шел на риск, проводя все опыты на себе. Григорьев, Пастер, умирающий Павлов, диктующий ученикам все признаки приближающейся агонии, — все это так, путь ученого всегда тернист. Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что случилось с Кругловым.

— Да, да, да… прискорбно, весьма… Тут и личная неосторожность, и невероятное стечение обстоятельств: психологическая настройка, доза радиации, а самое главное, как выяснилось потом, соотношение орбиты Меркурия и, кто бы подумал! — нашей старушки Луны выразилось числом «пи» с точностью до девятого знака!

— Невероятно!

— Увы. И в результате — редчайшее заболевание, которое отныне так и войдет в Большую Историю Медицины — РКа — Распад Круглова. Уже в филиале Центра Науки работает спецкомиссия по утверждению этого нового медицинского термина.

— Распад?

— Да, конечно. Круглова ожидает распад. Ведь то, что с ним уже сейчас происходит, это в миллионы раз ускоренный процесс регресса, обратная, так сказать, эволюция человечества. Вниз, вниз, вниз… опять в ничто.

— И-и… что — этот процесс никак нельзя остановить?

— По-омилуйте, коллега, распалась решетка гена, просто взяла и растаяла, как снежный узор на окне. В принципе ее уже нет, понимаете — нет! У него как у формы вроде бы всё пока на месте, но внутренней-то связи уже нет. Нет! В том-то все и дело — это, по сути, уже один обман. То, что мы сейчас воспринимаем как Круглова. На самом же деле это, как радиоактивный распад, с каждой минутой набирает силу. С каждым днем набирает! Распад мышления, логики и, наконец, распад физической оболочки. Он на наших глазах, можно сказать, будет опускаться опять в… в ничто… в черную дыру, а мы… мы!.. история нам этого никогда не простит, если мы пропустим этот уникальнейший случай, не выжмем из него все, что есть ценного для науки, для человечества! Я лично думаю — это наш долг.

— Я понимаю, понимаю… конечно… пропустить такое — это преступление. Это, если можно так выразиться, научная диверсия. Да это будет просто свинство с нашей стороны!

— Я думаю — не допустим. Уже готов приказ о создании Центра Науки по организации Большой Соботки.

— Большой Соботки?

— Да. Так назвали это великое событие, когда наконец-то в одном месте соберется вся мировая наука. Да уже прибывают первые поезда ученых, так сказать, первые ласточки, первые десанты. Съезжаются со всего мира. Каждому ведь хочется принять участие в этом невероятном Эксперименте. Так что времени, коллега, терять нельзя! Никак нельзя. Уже сейчас организованы предварительные наблюдения, фиксируется каждый шаг Круглова, каждый вздох, каждое мгновение этого уникального события. Вы правы, коллега, грядущие потомки никогда не простят нам, если мы потеряем хотя бы крупицу знания, хотя бы самый незначительнейший фактик, — все, буквально все сейчас архиважно! Я лично считаю, а я так и сказал на Большом Совете, этот случай — подарок нам, ученым всего мира, подарок за тот тернистый путь, полный лишений, тягот, жертв и незаслуженных забвений, путь, которым идет Великая Наука, завоевывая все больший авторитет и признание. И наша первостепенная задача — взять из этого случая максимум, чтоб не кусать потом локти, локоточки чтоб потом не кусать.

— Да, да, да… Только, знаете ли… н-да… как ученый, как ученый, дорогой коллега, я в целом — за! Такой уникальный случай нам, разумеется, уж больше не представится… С другой стороны… с другой стороны, все-таки в какой-то степени мы… н-да… имеем дело с живым, так сказать, в какой-то мере еще человеком… или я не совсем правильно оцениваю ситуацию?

— М-м-м… да-а…

— И потом, ведь не надо забывать, что все-таки именно он, Круглов, открыл генетический код, секрет этого кода, и-и… тут как-то, не кажется ли вам, коллега… несколько… э-э…

— Совершенно с вами согласен… совершенно… жаль… да, да, жаль, весьма жаль… беднягу. Но не забывайте, коллега, Круглов все-таки добровольно проводил опыты на себе… в конце концов, есть официальная от него расписка, нотариально заверенная, заметьте! — чтоб никого не винить… Так что это уж где-то и девятнадцатый век, сантименты там всякие, всякие там гёте-гейне-лореляи. А мы-то с вами, слава богу, пока еще ученые! Помочь ему в этой трагедии никак нельзя, а вот использовать ее на благо науки и человечества — это и в наших силах, и наша сверхзадача на сегодняшний день. Центр Науки практически уже создан. Дело лишь за Директором, которого должны не сегодня завтра утвердить. А им должен обязательно быть человек, хорошо знавший Круглова в течение многих лет… в той еще его здоровой, нормальной жизни, до этого, так сказать… прискорбного случая… н-да…

— И кто ж этот счастливчик, если не секрет, я сгораю от…

— Пока это строжайшая тайна… Но… из достоверных источников… хе-хе… без них не проживешь в наш век… так вот, кажется, это будет Глеб Максимович Даньшин — его давний друг, в прошлом фронтовой товарищ, прошли вместе всю войну, как говорится, из одного котелка — тет-а-тет, так что по всем статьям, тьфу-тьфу, лучшей кандидатуры и не найти. Только он.