Полковник - [6]
Игорь Серафимович Калганов хотя уже вторую неделю и исполнял обязанности директора Центра Науки, созданного с весны этого года, но знал наверняка, что директором ему не быть. Впрочем, от этого он ничуть не страдал. Есть кандидат более подходящий, мало того — единственный, учитывая уникальный характер деятельности Центра Науки. Поэтому, несмотря на приказ, назначающий его «и. о.», Игорь Серафимович по-прежнему считал себя лишь первым замом, что само по себе было, разумеется, немало и не могло не льстить его самолюбию. Впрочем, назначение на такой высокий пост он воспринял как должное, на поздравления коллег отвечал сдержанно, правда, от полагающегося в подобных случаях банкета не отказался — устроил. Все, так сказать, честь по чести — то есть естественно. Но привычек своих конечно уж изменять ни в коем случае не собирался. А потому и встал нынче так же рано, как всегда, еще затемно, и отправился в лес, который начинался сразу же за коттеджем научного городка, куда не так давно он перебрался.
Лес стоял перед ним молчаливый, сумрачный и влажный. Игорь Серафимович разделся, спрятал вещи под скирду соломы на опушке, глубоко вздохнул и с разбегу бросился в туманцем подернутую ложбинку. И сразу вскрикнул, почти с головой окунувшись в росистые, по-ночному незнакомые травы. Он стал бегать, растирая руками грудь и все тело, пыхтел, фырчал и не слишком громко на всякий случай изредка вскрикивал. Бегал до самого восхода солнца, продираясь грудью сквозь кусты ольшаника, орешника, перепрыгивая через темные ручьи, проваливаясь во мшистые ямы. Выкарабкиваясь из них, цеплялся за что попало и хохотал, словно от щекотки. Порой корень, за который хватался Игорь Серафимович, не выдерживал, обрывался — и он скатывался обратно в яму. Но тут же вскакивал, обсыпанный прошлогодними листьями, трухлявыми гнилушками и прочей лесной чащобной неразберихой, встряхивался всем телом и вновь бросался вверх. Чтоб дальше мчаться через низинку, прикрытую туманом, по водополью, далеко разбрызгивая густую утреннюю воду, лавируя, словно горнолыжник, между причудливых коряг.
Иногда рука его резко выдергивала из земли какой-нибудь корень или мимоходом срывала воздушный цветок. Игорь Серафимович подносил к глазам цветок или корень, либо далеко отшвыривал, либо прятал в брезентовую сумку, висящую сбоку. А уже рассвело настолько, что различались отдельные цветы. Но все это были опять не те, не те… Когда-то, в далеком детстве, упал он в глубокий овраг за деревней Упырьевкой, и разбился, и сознание потерял. Тогда бабушка его, баба Вера, дала ему понюхать какой-то цветок — оберег, и такая сила была в том цветке обереге, что не только вернулось сознание. Пока он слышал запах этого цветка, видел мир он другими глазами. Вот и ищет Игорь Серафимович до сих пор этот цветок, а все не те попадаются… А тогда он встал сразу и пошел, даже разглядеть толком не успел. Родители у Игоря Серафимовича уже на пенсии, продолжают жить в зеленой зоне в двухэтажном доме у реки, где еще и сам недавно жил Игорь Серафимович. Это сейчас он зимнюю дачу наконец приобрел, один зажил. А баба Вера доживает век в заброшенной Упырьевке. Туда через лес, напрямик, часа на три всего хода. Но Игорь Серафимович редко бывает у нее, все дела, дела… Да и не помнит уж баба Вера ничего, годы немалые… Уж не раз спрашивал он про тот цветок — не помнит. А ее так в деревне и звали — берегиней. К ней, в домик среди берез, шли все, кто заболел…
Как только солнце взошло достаточно высоко, Игорь Серафимович растерся крапивой и стал глядеть на него широко раскрытыми глазами. Исколотый, искусанный, медленно обсыхающий на солнце, он стоял неподвижно и глядел. Минут десять — пятнадцать. Солнечный круг все более и более плавился в его глазах, приобретал подвижность, начинал скользить, вертеться как блин на раскаленной сковородке.
Его комната забита высушенными растениями. Домой вернувшись, он сразу прошел на кухню, достал из сумки цветы, засыпал в чайник настоящего китайского фарфора и заварил. Дал настояться полчаса и выпил сразу три стакана. Лег на тахту, пальцы ног сунул между секциями парового отопления и стал ждать. Но ждать долго не пришлось, он убедился, что растения и на этот раз не те. Тогда со вздохом он поднялся, не глядя взял с полки еще не прослушанный диск, включил.
— О-о-о… Что с ним, коллега? — спрашивал глуховатый, с легким брюзжанием голос.
— Да! Уникальный случай! — отвечал мелодичный голос — Возможность, которая больше никогда в науке не повторится. Профессор Круглов, да вы же знаете сами, теперь это уже не секрет, так вот Иван Федорович Круглов проводил опыты по радиационной генетике…
— Да, да, слышал… и, кажется, м-м-м… вроде бы был близок к тому, чтобы расшифровать генетический код.
— Да что там близок! Он расшифровал его! Рас-шиф-ро-вал.
— Но это же, позвольте, — это же переворот в генетике!
— В генетике, ха-ха-ха… Да разве ж только в генетике? Никто не представляет даже, что это такое!
— Невероятно… да-да, я слышал, но как-то… даже дрожь берет, невероятно, но… но это же самый настоящий научный подвиг, и за него… за него…
Юрий Александрович Тешкин родился в 1939 году в г. Ярославле. Жизнь его складывалась так, что пришлось поработать грузчиком и канавщиком, кочегаром и заготовителем ламинариевых водорослей, инструктором альпинизма и воспитателем в детприемнике, побывать в экспедициях в Уссурийском крае, Якутии, Казахстане, Заполярье, па Тянь-Шане и Урале. Сейчас он — инженер-геолог. Печататься начал в 1975 году. В нашем журнале выступает впервые.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.