Полковник Сун - [62]

Операция началась точно по расписанию. Вся ее первая фаза так позже отразилась в памяти Бонда: выход в темноте в открытое море, тихий залив, поворот на север, затем на запад, долгий бесхлопотный поход под луной мимо гористого черного массива, тут и там проглядывающего огоньками деревушек, крошечная якорная стоянка, одинокий дом, редкие встречные лодки, монотонный вибрирующий гул маленького дизеля, плеск рассекаемых “Цинтией” волн и белизна пены, расходящейся от ее носа. Все шло своим чередом и внешне неизменно, покуда Лицас, занимавший сиденье у штурвала, не поднял глаз и не сказал:

– По-моему, нас преследуют. Трудно сказать точнее. Вон там. В шестистах-семистах ярдах позади. – Бонд уставился в темноту, следуя указанному направлению. – Крупное судно. Сколько времени это уже продолжается, не знаю. Не к добру это.

За кормой довольно ясно проглядывались темные очертания не освещенного, если не считать навигационных огней, судна. Других судов в море не было. Противник, если это он, ждал лишь благоприятного момента. Бонд бросил взгляд сперва на часы, потом на берег.

– Поворачивай к берегу и выжми из этой посудины все, на что она способна, – велел он Лицасу. – По моим расчетам, мы находимся в двух милях от места высадки. На суше у нас будет больше шансов уйти, чем в море.

– Если только мы доберемся до берега. Плыть-то далеко.

– Поворачивают вместе с нами, – бросила Ариадна, не оборачиваясь. – Какие еще нужны доказательства? Увеличивают скорость.

– Ариадна, прими штурвал, – сказал Лицас. – Джеймс, я включу свет. Нужно снять регулятор. – Он поднял крышку машинного отсека и стал там ковыряться.

Бонд внимательно смотрел на преследователей, которые теперь были на расстоянии не более чем в один фарлонг и продолжали быстро приближаться. Его ногти вонзились в ладони. Положение казалось почти безнадежным. Открытая палуба не обещала никаких укрытий, и козырей про запас у них не было. Он с яростью пытался понять, каким образом врагу удалось выйти на их след. Быть может, Ионидес...

Внезапно звук двигателя поднялся до невыносимого визга, и “Цинтия” словно зарылась носом в воду. Лицас вырубил свет и перешел на корму.

– Через час-другой двигатель просто рассыпется. Хотя, наверное, он нам на столько и не понадобится. Что будем делать, капитан? Продадим наши души подороже?

Он вытащил “ли-энфилд” из чехла, и Бонд услышал, как Лицас открыл казенную часть, вставил обойму и закрыл затвор. Совершенно инстинктивно Бонд прикоснулся к рукоятке “вальтера”, заткнутого за пояс. Что делать – он не знал, но волна отчаяния схлынула.

– Все дело в том, что им от нас нужно, – сказал он. – Если они имеют задание уничтожить нас, то положение наше безвыходно. Если хотят взять живьем, то мы можем побороться.

Лицас заворчал.

– Ничего, скоро узнаем, что им нужно. Они могут... Он осекся, поскольку какой-то беззвучный взрыв осветил все вокруг хрупким, ярким блеском. Он почувствовал себя жестоко раскрытым и совсем беззащитным. Моральный эффект, который производит на расстоянии меньшем, чем сотня ярдов, прожектор в миллион свечей, поистине чудовищен, и противник, видимо, знал об этом, поскольку невыносимая иллюминация продолжалась в тишине целую четверть минуты. Крепко зажмурив глаза, Бонд всеми силами старался сопротивляться воздействию света, он нащупал “томпсон” и привел его в состояние готовности. Следом над водой разнесся усиленный громкоговорителем голос:

– Остановиться! Немедленно остановиться, иначе вы будете уничтожены!

– Ну что, выключить этот фонарик, Джеймс? – послышался голос Лицаса.

– Не сейчас. Сейчас ляг. И ты, Ариадна, тоже. Пусть решат, что им делать дальше.

Прошло еще с четверть минуты, в течение которых “Цинтия” изо всех сил тянула к берегу. Затем раздался резкий, трескучий хлопок выстрела из легкого орудия, и где-то впереди, на воде, тяжело ухнуло.

– Что ж, теперь ясно, с кем мы имеем дело – генерал Аренский. Фон Рихтер и его люди не осмелились бы выйти в море с такой помпой. – Теперь Бонд знал, что делать. Он выпалил скороговоркой. – У нас есть немного времени. Огонь они откроют не сразу – у них приказ взять нас, по возможности, живьем. Потянем время. У нас только один шанс на спасение. Надо принайтовить штурвал, тихо спрыгнуть за борт и плыть на буксире. В данный момент от берега нас отделяют около полутора миль. Нико, сделаешь?

– Само собой.

– Мы тебя ждем. Приготовь винтовку.

– Готова.

Громкоговоритель обратился снова.

– Немедленно остановиться, или следующий выстрел будет произведен в вас!

– Попробую поводить их за нос, – сказал Бонд. Выждав столько, сколько позволяли нервы, он крикнул:

– Согласен. Я готов сдаться. Но при условии, что вы отпустите девушку, которая со мной. Она здесь случайно.

Пауза. Бонд считал драгоценные секунды. Наконец послышалось:

– Никаких условий. Сдавайтесь немедленно.

– Я требую отпустить девушку.

Еще одна короткая пауза, и за ней резкая фраза:

– Даю десять секунд на то, чтобы выключить мотор. В противном случае открываю огонь!

– Считай до пяти, Нико. Ариадна, прими штурвал, пока он будет стрелять.

Бонд затаил дыхание и приоткрыл один глаз. Свет мгновенно проник внутрь черепа. При первом выстреле из винтовки, раздавшемся рядом, он застрочил из “томпсона”, стремясь не столько попасть в людей, сколько заставить их отскочить от орудия. Лицас выстрелил еще раз, и все погрузилось в кромешную тьму. “Цинтия” круто накренилась. Сердце успело стукнуть лишь дважды, когда вновь раздался грохот орудия, и мгновенно в нескольких футах от Бонда что-то дико заскрежетало, обдав его голову и плечи фонтаном брызг. Только теперь он понял, что задержал дыхание, и шумно выдохнул.