Полковая наша семья - [37]

Изготовившись к бою, мы внимательно осматривали дорогу, мост, стены форта. Каждый выбирал себе маршрут атаки, стараясь найти в земле ямочку, выступ, где бы можно было укрыться после очередного рывка вперед. Рядом со мной находились младший лейтенант Яцура, парторг роты старший сержант Бижуманов и рядовой Хадыров.

- Пора, командир, - нарушил молчание Бижуманов.

Переглянувшись с парторгом, я кивнул: дескать, пора. И тут же с невероятной силой почувствовал, как все-таки трудно оторваться от земли, вот так первому подняться и повести за собой людей в атаку, навстречу пулям! Сколько раз испытывал такое ощущение, но сейчас оно почему-то сковало меня всего, навалилось свинцовым грузом на плечи. Нет, это был не страх. Скорее всего какое-то предчувствие.

Но секунды бежали стремительно. Я набрал полную грудь воздуха:

- В атаку, гвардейцы, за мной! Вперед! - Вскочив над залегшей цепью автоматчиков, я рванулся вперед.

Дружное "ура!" заглушило мои последние слова, но не могло перекрыть злой перестук вражеских пулеметов и автоматов.

До моста было метров 150, не больше. Это расстояние можно пробежать секунд за двадцать пять. Совсем ничтожное время! Но когда знаешь, что в тебя сейчас целятся и стреляют из пулеметов, эти секунды кажутся вечностью.

Не оглядываясь назад, но чувствуя топот сапог товарищей и слыша их боевой клич, я бежал и на ходу стрелял из автомата по маленькой амбразуре, что виднелась в стене форта как раз перед мостом. До него оставалось тридцать, двадцать метров...

И вдруг все, что было передо мной: грязно-красная массивная стена форта, темные глазницы амбразур, горбатый мост с невысокими перилами, - все это раскололось, перемешалось, вздыбилось к небу. Инстинкт заставил меня искать спасение у земли. Только я упал, как земля подо мной вздрогнула, качнулась. Чудовищный взрыв безжалостно ударил по барабанным перепонкам, а еще через мгновение на спину упали тяжелые комья земли, потом еще что-то ударило по каске. Стало темно и душно. Мне показалось, что я похоронен заживо. "Все, Манакин, - сказал мысленно себе, - отвоевался!" В бессильном отчаянии напрягаю все силы, хочу освободить плечи, руки... И... происходит чудо. Земля поддается, я поднимаю голову.

Рядом освобождается от глыб Бижуманов. Отплевываясь, он процедил сквозь зубы:

- Вот сволочи, взорвали все-таки!

Я огляделся. Никто не стрелял - ни мы, ни немцы. Слышалось лишь, как падают еще на землю и в воду поднятые взрывом высоко в небо какие-то более легкие предметы.

Установилась странная звенящая тишина. Теперь фашисты пощелкают нас на выбор, ведь мы лежим перед ними как на ладони. Мне даже и в голову не пришло, что полуразрушенный взрывом форт покинут врагом. Что было делать? Оглянувшись, чтобы убедиться, где товарищи, я неожиданно увидел, как рядовой Хадыров ползет назад как-то неуклюже, боком. Только собрался окликнуть его, как услышал удивленный возглас парторга:

- А мост-то цел!

И действительно, взрыв разворотил всю середину моста, образовав в центре зияющий пролом. А справа и слева от огромной дыры остались нетронутыми две дорожки, каждая по метру шириной. Не успев еще сообразить, как и почему это получилось, я понял, что мешкать нельзя, и крикнул что было мочи:

- Вперед! Ура!

Когда мы ворвались в форт, фашистов там уже не было. Повсюду валялись противогазы, обмундирование, боеприпасы. У перевернутого пулемета лежало два трупа; на рукавах их френчей были прикреплены нашивки "РОА".

- Что, сволочи, допрыгались! Хозяева холуев своих подорвали, - зло сплюнул гвардии младший сержант Ковалевский. - И откуда только эти иуды берутся...

Сильный взрыв помешал ему договорить. Бросившись в соседний отсек, мы увидели катающегося по полу молодого солдата. Все его лицо, грудь и особенно левая рука были в крови. Пока его перевязывали, мы, осмотревшись, увидели разбросанные обломки красивой шкатулки. Как потом стало известно, боец не удержался, заинтересовался шкатулкой, а она была заминирована. Из-за своей неосторожности автоматчик и был жестоко наказан: лишился кисти руки.

Здесь же я отдал категорический приказ ничего не трогать. И это оказалось своевременным. Отступая, фашисты оставили нам много мин-сюрпризов. И не только здесь. Они закладывали мины в самые неожиданные места, а потому надо было быть предельно осторожными. К сожалению, не все это хорошо понимали.

Несколько позже произошел еще один неприятный случай. Мы получили приказ двигаться только по шоссе, в сторону не сходить, так как прилегающая местность заминирована. Разумеется, я этот приказ передал своим подчиненным. И все же неприятностей не избежали.

Во время марша, откуда ни возьмись, выскочил на шоссе поросенок. Это вызвало среди автоматчиков оживление. Кто-то озорно свистнул. Испуганный поросенок выскочил за обочину. А за ним, увлекшись, позабыв о предупреждении, - сержант Гриб. Никто не успел удержать его. Раздался взрыв, и... оживление как рукой сняло. Так по собственной беспечности выбыл из строя опытный автоматчик: ему оторвало пятку. А могло быть куда хуже...

Этот случай лишний раз напомнил, что на войне особенно нетерпимы отступления от приказа, уставных требований. Некоторым по молодости кажется многое малозначительным, ненужным, чуть ли не придуманным командирами ради перестраховки, ради формальностей. Все это далеко не так. Сколько было примеров, когда часовой пренебрегал, казалось бы, самой малостью, а обходилось это ценой жизни его и товарищей. Нарушили в уличных боях хотя бы чуть-чуть порядок подстраховки - потеряли человека. Совсем немного отвлекся наблюдатель за воздухом - беда всем... Нет, война не шутит, война мелочей не признает.