Полька – тройка - [29]

Михей увел товарищей, на ходу отдавая короткие распоряжения. Нина Павловна и Белов остались на берегу. В двух шагах от них неслась вода, завихряясь вокруг острых камней.

Носком своего порыжелого сапога Белов усердно выковыривал застрявшую в гальке шишку; наконец это ему удалось. Он столкнул шишку в воду и проводил ее взглядом. Из ближних зарослей ивняка донеслись удары топоров.

– Нина Павловна, Усольцев – надежный проводник. Кроме того, он так вам предан… Вы не должны бояться. – Белов виновато улыбнулся. – Я бы сам отправился с вами, если бы была хоть какая-нибудь возможность.

В зарослях показались Усольцев и Сергей. Они несли охапку длинных прутьев.

– Андрей Ильич, спасибо за подарок. Чудесный медведь. И книга ваша у меня есть.

Нина Павловна смущенно засмеялась. Белов смотрел на нее, как всегда, растерянно; казалось, он что-то хотел сказать, но она почему-то заторопилась:

– Я боюсь только за Климова, Андрей Ильич. Как он перенесет такую дорогу! Пойдемте, я сделаю ему перевязку помягче.

Они медленно пошли к навесу. Вокруг работали люди: скатывали палатки, паковали походную утварь.

Климов спал. Дышал он неровно и часто.

– Андрей Ильич, я вас, наверно, задерживаю. Я посижу с Климовым, а когда все будет готово, вы мне скажите, и мы его разбудим.

К удивлению и огорчению Нины Павловны, Белов сразу же ушел. Но через минуту он вернулся, неся термос и солдатский котелок.

– Ну что вы возитесь со мной, Андрей Ильич? – шепотом сказала Нина Павловна. Она заглянула в котелок. – Настоящая утка, подумать только!

Утка была жестковатой, а кофе чуть теплый, но Нине Павловне и то и другое показалось очень вкусным.

Белов достал из кармана зеленую марлевую сетку.

– Дайте-ка сюда ваш шлем. Без этого накомарника вы пропадете.

Он прилаживал сетку к шлему, а сам глядел на Нину Павловну.

Она перестала есть и потрогала сбившуюся прическу.

– Я, наверно, ужасная растрепка… А как вам нравится этот комбинезон?

– Очень нравится! Очень. – Лицо Белова было удивительно серьезно. Он отвел руку Нины Павловны и сам надел на ее голову шлем. – Ну вот… Теперь вам не страшен серый волк.

* * *

Климов лежал на дне большой корзины, надежно привязанной ремнями к седлу. Тяжело навьюченные лошади переступали с ноги на ногу. Берег реки, где только что стояли палатки и трещал костер, сразу принял неуютный, пустынный вид. Люди с рюкзаками за спинами молча стояли, готовые к дороге.

– Ну, Усольцев, надеюсь на тебя. Не жалей сил, иди как можно быстрее. – Белов помолчал, погладил лошадь, на которой, держась обеими руками за луку седла, сидела Нина Павловна.- Доктор Павлова будет беречь Антона, а ты береги ее… Как следует. Понял?

Сергей вынул из-за пазухи толстый конверт.

– Товарищ доктор, у Антона нет родителей, мы с ним из детдома вышли,… Отдаю вам его комсомольский билет, и письма одной девушки, и фотокарточки… – Он хотел еще что-то сказать, но неожиданно повернулся, встряхнул рюкзаком и зашагал прочь.

Пономарев затоптал и расшвырял остатки костра, посмотрел на Белова, который никак не мог справиться с ремнями своего тюка:

– Пошли, братцы.

Белов напрягся, вскинул тюк себе на спину; рубашка на плече разорвалась еще больше.

"Так и не зашила", – тоскливо подумала Нина Павловна.

Он ушел последним, все время оборачиваясь и растерянно улыбаясь.

Нина Павловна смотрела вслед, пока зеленый накомарник его шляпы не слился с листвой противоположного склона.

Потом она услышала:

– Солнце высоко, дорога далеко. Нужно идти, доктор.

4

Несчастье случилось вечером второго дня, когда уже прошли большую часть пути. На узкой каменистой тропинке лошадь Нины Павловны попала задней ногой в глубокую трещину.

Усольцев шел впереди, ведя на поводу Орлянку, но он вовремя почувствовал неладное, двумя мягкими прыжками очутился рядом с Ниной Павловной и успел снять ее с седла. Астра отчаянно била передними копытами и жалобно ржала.

– Иди, иди, доктор, там Климов один. Аят здесь сам посмотрит.

Он провел испуганную Нину Павловну вперед и вложил в ее руку повод Орлянки, которая прядала ушами и тревожно вытягивала шею, прислушиваясь к ржанию своей подруги.

Темнело. С одной стороны тропы нависла уходящая к близким облакам скала; хилая сосна, каким-то чудом выросшая на ее отвесной, покрытой лиловатым лишайником слоистой поверхности, одиноко торчала в высоте. Другой край тропы, зубчатый от осыпей, вился над пропастью; дно ее скрывалось в клубящемся, как пар, тумане. Налетел порыв сухого ветра. В лицо ударили острые мелкие песчинки, облачная пелена поредела, над кромкой далекого леса повисло багровое солнце.

Где-то неподалеку грохнул выстрел. Нина Павловна вздрогнула. Гулко, откликнулось и долго повторялось, затихая в горах, тревожное эхо. Орлянка тряхнула головой и тоскливо заржала.

Нина Павловна поднялась на носки и с трудом дотянулась рукой до края корзины.

– Как вы себя чувствуете, Антон?

– Жарко очень… – донесся слабый голос. – Вы не расшиблись, доктор?

– Нет, нет, Антон, все хорошо. Потерпите немного, сейчас будем устраиваться на ночь.

Вернулся Усольцев. Бросив на землю седло Астры, он взял за повод Орлянку и, ласково похлопывая ее по шее, заставил опуститься на передние колени. Повернув голову, лошадь большим умным глазом смотрела, как проводник развязывает ремни вьючного седла.