Полка. О главных книгах русской литературы - [390]

Как она была опубликована?

«В овраге» предназначалась поначалу для газеты «Русские ведомости», но, так как и объём произведения, и сроки работы над ним растянулись, впервые повесть была опубликована в другом издании — журнале «Жизнь», сотрудничать с которым Чехова на протяжении всего 1899 года уговаривали его сотрудники и публиковавшиеся в нём знакомые литераторы, в частности Максим Горький. Он настойчиво советовал Чехову: «Вот славно было бы, если б Вы согласились на их условия! Соглашайтесь!» (обещанный гонорар был выше обычного — 500 рублей), справлялся о ходе работы, рекомендовал редактора Владимира Поссе как человека талантливого и деятельного.

Когда работа над повестью была уже окончена, в конце декабря 1899 года, Чехов писал критику Михаилу Меньшикову — то ли в шутку, то ли всерьёз: «В этой повести я живописую фабричную жизнь, трактую о том, какая она поганая, — и только вчера случайно узнал, что „Жизнь“ — орган марксистский, фабричный. Как же теперь быть?»

20 декабря Чехов отправил повесть в редакцию «Жизни», к Новому году получил редактуру, в спешке вносил правки в текст, и в конце января номер с повестью «В овраге» вышел. Правда, в тексте было слишком много опечаток — Чехов назвал эту публикацию «оргией типографской неряшливости» и больше с «Жизнью» не сотрудничал, а в переписке с Горьким высказывался о публикациях в журнале весьма едко.

Поэтому, когда спустя три года, в 1903-м, появилась возможность напечатать «В овраге» ещё раз — в собрании сочинений, выходившем в издательстве Адольфа Маркса, Чехов повесть достаточно сильно отредактировал и исправил многочисленные ошибки, попавшие в первоначальную версию.

Как её приняли?

«В овраге» — тот редкий случай, когда повесть была принята критиками в общем и целом очень благосклонно и даже восторженно. Сразу несколько мемуаристов (в том числе Горький) вспоминают, что о повести одобрительно отзывался Лев Толстой — и даже указывал на неё как на пример той литературы, которой следовало бы заниматься Чехову. В то же время собственно повесть современники не анализировали — куда больше их занимала та отразившаяся в ней трансформация Чехова от «смешного» к «мрачному», которая произошла в 1890-е годы. Дурную службу восприятию повести сослужила репутация «Жизни»: факт публикации повести именно в этом журнале заставил многих читателей и литераторов считать, что Чехов перешёл в лагерь марксистов, а саму повесть рассматривать как сугубо социальное произведение, подробное и максимально документальное повествование о деревенском быте.

Максим Горький в «Нижегородском листке» оценивал «В овраге» как лучшее и самое цельное произведение Чехова — правда, тут стоит учесть его активное участие в судьбе повести. «Глядя на жизнь и наше горе, — пишет Горький, — Чехов, сначала смущённый неурядицей и хаосом нашего бытия, стонал и вздыхал с нами; ныне, поднявшись выше, овладев своими впечатлениями, он, как огромный рефлектор, собрал в себя все лучи её, все краски, взвесил всё дурное и хорошее в сердце своём»[1532]. Даже Виктор Буренин, известный грубостью своих отзывов (часто после его рецензий критику предъявляли судебные иски), назвал «В овраге» «наиболее удачным, наиболее художественно обработанным и наиболее глубоким по замыслу» произведением Чехова, особенное внимание уделив в своём анализе отрицательным персонажам — Анисиму и Аксинье, «доморощенной марксистке», «героине нового порядка», вытеснившего из литературы образы идеальных героинь из народа[1533].

Все современники Чехова рассматривали повесть примерно одинаково: в русле натурализма, как зарисовку с натуры, изображающую дух и нравы конкретной социальной среды. В этом смысле характерен отзыв критика-народника Александра Скабичевского. В его трактовке, Чехов здесь, отразив «отвратительный процесс» «несчастной… ужасной жизни» фабричного села, рисовал «порядки», «совершенно своеобразные, чисто российские, очень мало подходящие к тому капиталистическому строю, о котором у нас ныне столь многие мечтают»[1534].

Пожалуй, самым внимательным читателем «В овраге» оказался критик Михаил Меньшиков — он опубликовал в приложении к газете «Неделя» статью под названием «Три стихии», в которой предложил иной взгляд на повесть: Меньшиков проанализировал три ключевых женских образа, Варвару, Аксинью и Липу, в их отношениях с той средой, которая описана в рассказе.

Лишь позднее, уже после смерти Чехова, многие критики, в том числе Дмитрий Святополк-Мирский в своей «Истории русской литературы», оценили «В овраге» как произведение сугубо символистское, максимально далёкое от журналистики и марксистских идей.

Что было дальше?

В XX веке повесть «В овраге» считается одним из лучших и самых совершенных произведений Чехова — это стало своего рода общим местом. Так о повести отзывались и Иван Бунин, и Евгений Замятин, и Борис Зайцев, и Александр Солженицын. При этом, кроме высокой оценки, их отзывы ничто не объединяет. Каждый из упомянутых литераторов предлагал свою трактовку «В овраге». Зайцев видел в повести историю праведника. Солженицын — едва ли не прототип деревенской прозы. Замятин — пример чеховского здравого позитивизма.