Полка. О главных книгах русской литературы - [392]
Рабочий Яковлев на ткацкой фабрике Бардыгина. Егорьевск, Московская губерния. Фотограф Никифор Зенин. Начало XX века[1537]
Чехов нарочно выбирает место действия, в котором сталкиваются противоположные миры — деревня и фабрика, сельская и городская культура. Как позднее в «Вишнёвом саде» дворянская культура хрестоматийно гибла под стук топоров — так здесь патриархальный крестьянский уклад разрушается под натиском фабрик. Которые, стоит заметить, описываются Чеховым грубо и физиологично: в Уклееве всегда пахло «фабричными отбросами и уксусной кислотой».
От кожевенной фабрики вода в речке часто становилась вонючей; отбросы заражали луг, крестьянский скот страдал от сибирской язвы, и фабрику приказано было закрыть. Она считалась закрытой, но работала тайно…
Когда фабрика простаивает, прежний крестьянин, а теперь фабричный рабочий Прохор «по дворам корочки собирает» и на упрёк своей племянницы Липы: «Ты бы, говорю, дяденька, пока что пахать пошёл или дрова пилить, что срамиться!» — сетует, что от «хрестианской» работы отбился и ничего больше не умеет. Таким образом, чеховское Уклеево — место не столько географически и социологически точное (хотя подобных мест было множество), сколько символическое.
Фабричные корпуса и собор Успения Пресвятой Богоматери. Егорьевск, 1890-е годы[1538]
Зачем нужны в повести фальшивые деньги?
Важный образ в повести — фальшивые деньги. Приехав из города, Анисим Цыбукин одаривает домашних серебряными рублями и полтинниками — «прелесть этого подарка была именно в том, что все монеты, как на подбор, были новенькие и сверкали на солнце». Как мы узнаём позднее, монеты неспроста сияют новизной: Анисим самолично производит их в городе вместе со своим приятелем Самородовым. За это его и арестовывают вскоре после свадьбы (и, если догадки его родных правдивы, ещё до неё увольняют из полиции, хотя прямо об этом в повести не говорится).
Помимо сюжетной, важную роль фальшивые деньги играют в повести именно как метафора, образ. На это обращал внимание в своём эссе о Чехове Александр Солженицын: старик Григорий, вернувшись после суда над сыном, не может отличить настоящих, своих денег от фальшивых. И далее Чехов это доводит почти до абсурда: в финале повести старик остаётся без копейки, потому что не уверен, какие деньги настоящие, а какие нет. Его невестка, жена глухого Степана Аксинья, раздаёт фальшивые деньги косарям — Солженицын называет эту деталь одной из самых характерных в её образе. Благолепие цыбукинского дома стоит на обмане и корысти.
Наконец, фальшивые деньги срабатывают как зримое воплощение нового, индустриального мира, непонятного и незнакомого большинству героев. Он ставит их в тупик, морочит им голову, он им попросту незнаком, а потому опасен. Поэтому патриархального, старозаветного Григория Петровича они доводят до безумия и нищенского существования. А звериная Аксинья пользуется ими — весьма ловко.
Фальшивые двадцатикопеечные монеты. 1907 год[1539]
Почему женщины в повести сильнее мужчин?
Критик Михаил Меньшиков первым обратил внимание, что мужские образы в повести оказываются в тени женских: «Женщина, как известно, более действительная представительница породы, стихийные начала выражены в ней лучше, чем в мужчине»[1540]. Действительно, и основательно-добродушный Григорий Петрович, и бессловесный Степан, и простак Анисим равно в сюжете и в образном строе «В овраге» играют роли если не статистов, то пассивных персонажей. Активные же герои — именно женщины. В первую очередь это Аксинья, которая ловко управляется с лавкой и в итоге становится её полноправной владелицей и фабриканткой. Этот образ — самый зоологический, одновременно отталкивающий и витальный, среди чеховских персонажей: «…в её стройности было что-то змеиное; зелёная, с жёлтой грудью, с улыбкой, она глядела, как весной из молодой ржи глядит на прохожего гадюка». Характеризуя эту героиню, Чехов балансирует на грани женоненавистничества — но в качестве антиподов Аксиньи выводит других, не менее важных женских персонажей.
Женщина с котёнком. 1900-е годы[1541]
Прежде всего это добродушная жена Григория Варвара. Её образ у Чехова — почти сказочный: с её появлением «всё просветлело в доме, точно во все окна были вставлены новые стёкла». Варвара — представительница того старого, уходящего в прошлое мира, который гибнет в повести. Мира «порядка», о котором она постоянно говорит, традиций, семейственности, уюта, религиозности — не зря Чехов пишет, что в доме после её появления загорелись лампадки и запахло ладаном. Но благостный уклад, который олицетворяет Варвара, — пустая оболочка: как бы она ни причитала, милостыня, которую она подаёт обобранным Цыбукиными беднякам, на самом деле поддерживает их привычный способ обогащаться, действуя «как предохранительный клапан в машине». В финале повести Варвара «по-прежнему творит добрые дела, и Аксинья не мешает ей»: бесконечное варенье засахаривается, его больше некому есть, потому что в цыбукинском доме не осталось ни ребёнка, ни охочей до варенья Липы.
