Полка. О главных книгах русской литературы - [149]
Фрагменты поэмы были опубликованы уже после смерти Лермонтова, в 1842 году, в «Отечественных записках». Эта публикация, пускай и неполноценная, состоялась благодаря упорству Краевского: ведь сначала цензура наложила полный запрет, и редактор тогда был вынужден объявить, что анонсированная уже поэма «не напечатана по причинам, не зависящим от редакции». Полностью текст был опубликован в 1856 году в Германии в городе Карлсруэ стараниями родственника Лермонтова генерала Алексея Философова. В России полная публикация состоялась только в 1860 году — в собрании сочинений Лермонтова под редакцией критика Степана Дудышкина. Современные научные издания печатают «Демона» по «придворному» списку (который Лермонтов в 1841 году представил для чтения при дворе наследника престола — будущего Александра II) с дополнениями из других списков.
Как её приняли?
Поэму читали в списках, отрывки из неё декламировал в салонах сам поэт — с неизменным успехом: «М. П. Соломирская, известная петербургская красавица, признавалась Лермонтову, что клятвы Демона производят на неё неотразимое впечатление и что она „могла бы полюбить такое могучее, властное и гордое существо“[724].
Одним из самых восторженных читателей оказался Виссарион Белинский, писавший в письме к Боткину: „Демон“ сделался фактом моей жизни, я твержу его другим, твержу себе, в нём для меня — миры истин, чувств, красот. Я его столько раз читал — и слушатели были так довольны…»[725]. До этого в статье «Стихотворения М. Лермонтова» Белинский сравнивал «Демона» с поэмой «Мцыри» — не в пользу последней: «Как жаль, что не напечатана другая поэма Лермонтова, действие которой совершается тоже на Кавказе и которая в рукописи ходит в публике, как некогда ходило „Горе от ума“: мы говорим о „Демоне“. Мысль этой поэмы глубже и несравненно зрелее, чем мысль „Мцыри“, и хотя исполнение её отзывается некоторою незрелостию, но роскошь картин, богатство поэтического одушевления, превосходные стихи, высокость мыслей, обаятельная прелесть образов ставят её несравненно выше „Мцыри“ и превосходят всё, что можно сказать в её похвалу». Цитаты из «Демона» часто встречаются в письмах Белинского этого времени[726].
Высоко оценил поэму близкий к «Отечественным запискам» критик Алексей Галахов, которому Демон напомнил других лермонтовских героев: Арбенина, Измаила, Печорина. Все они, по словам Галахова, «страдают сомнением, горький плод которого — бессмертная мысль, неизбежная дума»; все они так же несут гибель женщинам, с которыми сближаются. Кроме того, в этих личностях отразились «болезни века» — страсть к анализу и скептицизм.
К моменту полной публикации текста в России в 1860 году романтический демонизм уже вышел из моды, и поэму встретили прохладно. Несмотря на то что «дух отрицанья, дух сомненья» Демона импонировал поколению «новых людей», которых публицисты относили к «отрицательному направлению» и «нигилистам», самые радикальные критики эпохи списывали поэму в архив. Например, критик Варфоломей Зайцев — последователь эстетических взглядов Писарева (согласно которым искусство объявлялось бесполезным и отвлекающим от спасительного естествознания) — называл Лермонтова поэтом «провинциальных барышень» и «мечтательных служителей Марса» и доказывал в своей статье «нелепость поступков героев и абсурдность поэмы в целом»[727]. В 1860-е в русской литературе уже нет места романтизму, а главные позиции занимает проза — вот почему поэма Лермонтова не воспринимается как актуальная вещь.
Что было дальше?
Разворот происходит в конце XIX — начале XX века: новый расцвет поэзии возродил интерес к «Демону». Если в поэзии середины XIX века слово «Демон» — либо эхо лермонтовского романтизма (например, у Аполлона Майкова[728]), либо полуиронический штамп (у Некрасова, Николая Щербины[729], Василия Курочкина[730]), то с 1880-х, с приходом декадентства, количество демонов в поэзии, напрямую отсылающих к Лермонтову и развивающих его мотивы, резко увеличивается. «Демон тоски и сомненья» и «демон неверья» появляются у Надсона, демонами пестрит поэзия символистов — Мережковского, Минского, Бальмонта и особенно Брюсова, который сам в своём жизнетворчестве исповедовал несколько карикатурный демонизм. Важное место образ Демона занимает в поэзии Блока: можно вспомнить два его стихотворения с названием «Демон». Стихотворение 1910 года — прямой лирический пересказ мотивов лермонтовской поэмы или, вернее, впечатления от неё; стихотворение 1916 года написано как монолог Демона, который упивается страданиями Тамары и губит её сознательно (собственно, таким — злобным духом, полным «смертельным ядом / Вражды, не знающей конца» — Демон предстаёт перед спасённой душой Тамары у Лермонтова):
В советское время Демон трактовался как носитель порочного индивидуалистического сознания, которое заставляет его страдать и приводит к краху. Формулировки советских критиков были примерно одинаковыми: Софья Леушева писала, что в поэме показана «ограниченность, бесперспективность одинокого бунта души, замкнувшейся в себе, несостоятельность индивидуализма, пренебрегающего человеческим миром…», Валентин Коровин отмечал, что «проблематика „Демона“ связана с апологией и гибелью индивидуалистического сознания», Александр Гуревич — что в поэме «раскрывается трагедия индивидуалистического сознания — духовная ущербность и духовное величие демонического бунта» и так далее.
