Полька - [69]
— Послушная девочка, хорошо лежит. — Петушок гордится Полей. Здоровый, готовый к родам малыш — это, разумеется, его заслуга. Не моей замечательной диеты и удобной матки.
Беременность сродни войне: можно лишиться пальцев, а то и целой кисти.
— Отеки рук — это не задержка воды, — говорит Рита. — Их одеревенение вызвано сжатием нерва в запястье. Если чувствительность утратится полностью, придется оперативным путем расслаблять сухожилия.
Я, пожалуй, слишком слаба для настоящей битвы, уже не в силах сжать ладонь в кулак. Душно.
— Почему я часто «захлебываюсь» воздухом? — спрашиваю я у Риты о своем двойном дыхании.
— Ты чего-то боишься? — уточняет она подозрительно. — Астмы у тебя нет, ребенок на диафрагму не давит…
Боюсь ли я? Не знаю… Впервые я захлебнулась таким астматическим вздохом несколько месяцев назад, увидев Полю на экране УЗИ. Хотела дать ей побольше воздуха? Поделиться жизнью? В детстве я тонула, задыхалась, придавленная тяжестью игрушки. Могло ли мое тело запомнить это — судорожное дыхание, отчаянную борьбу за выживание?
Сколько еще во мне таится воспоминаний, психических дибуков, о которых я и не подозреваю? Я ношу тяжелое, лягающееся, готовое родиться существо — и ничего о нем не знаю. Повернувшись вверх ногами, Поля смотрит свои собственные сны. В ней больше двух кило (килограмм весит эта спящая головенка). Как тут не верить в виртуальных двойников, наваждение, дибук, если в человеке столько места для другого тела (два кило) и тайны. Что уж говорить о незримом?
27 февраля
Ночью встаю в туалет. В темноте не вижу себя. Ощущаю тяжелый мочевой пузырь. Подушки опухших ступней и ладони без нескольких пальцев. Сжимаю руки — больно. Одеревеневшие пальцы постепенно отрастают обратно. Листаю ими страницы старых газет, брошенных в ванной. Оказывается, неделю тому назад умер Бальтус[111]. Не он ли грозил своим сыновьям: «Попробуйте только взять в руки кисть — пальцы поотрезаю!»
Похоже, у меня небольшая пальцемания.
Нимфеткоподобные тела моделей Бальтуса. Чересчур невинные для звериного, лохматого пола, склеенного девичеством меж бесстыдно расставленных ног. Чтобы раскрыть его лаской, следует послюнить… опять-таки палец.
Бальтус, идеальный иллюстратор для де Сада, обижался, когда ему приписывали извращенность воображения. «Я религиозный художник!» — возражал он слепцам, ощупывавшим его картины.
Кстати, о смерти (Бальтуса)… не вся ли жизнь — «кстати, о смерти»?
28 февраля
Фильм «Ганнибал» — иллюстрации к книге, более интересной, чем сценарий. Несмотря на бурю, которую картина вызвала в мире кино, а также обмороки наиболее впечатлительных зрителей, ей не хватает глубины и напряжения.
Один из немногих недостатков книги Харриса — бессмысленная попытка очеловечить чудовище. Каннибализм Ганнибала Лектера автор объясняет психической травмой — его сестра была съедена во время голода на Украине. Ганнибал не нуждается в подобных оправданиях, во всяком случае в моих глазах. Он ведь нормален. Ему доступны как самые низкие, так и самые высокие ноты эмоциональной гаммы. Эрудит, наделенный проницательным умом, — и одновременно людоед, инстинктивно возвращающийся к примитивным жестам, ритуальным корням человечества.
Посредственность — это или интеллигент, лишенный инстинктивной витальности, или придурок, увлеченный стадными (как теперь говорят, «массовыми») инстинктами.
Одинокий Ганнибал — утонченный «каннибал человечества». Его тела и духа — произведений музыкального, пластического, кулинарного искусства. Одно не противоречит другому. Знаток должен обладать вкусом, то есть синтезом рассудка и интуитивного аппетита.
Музыка Баха, произведения Флорентийского Ренессанса, дорогие вина, гусиная печень — в мире фальшивок, подделок и гамбургеров, Ганнибал зубами (в прямом смысле этого слова) прокладывает себе путь к истинной красоте сквозь слой дешевой масскультуры. Он мог бы стать сверхчеловеком, будь остальные людьми. Однако они лишь алчные недочеловеки (за исключением агентши ФБР Старлинг да честного медбрата).
Лектер — психиатр, пожирающий ближних, выгрызающий их мозг, — это метафора человеческого ума, оказавшегося в ловушке посредственности. Когда отступать больше некуда (описанные в книге «внутренние дворцы воображения Ганнибала»), он атакует, подобно крысе, кусающей пришельца. Неожиданно оказывается, что вырванный кусок человеческого мяса ничем не хуже прустовского пирожного «мадлен», возрождающего далекие воспоминания о детской любви и разочарованиях (сожранная сестричка). Быть может, утонченный Пруст не случайно выбрал из всевозможных деликатесов именно «мадлен» — имея в виду какую-нибудь съедобную пухленькую Мадленочку?
Харрис, смакующий в книге вариации Гольдберга и ренессансную живопись, становится на сторону своего героя, созерцать красоту которому мешает отупевшая толпа потребителей. Хлеба и риса четырем-пяти миллиардам людей, может, и хватит, а вот подлинного искусства, изысканности роскоши — нет.
Доктор Ганнибал — не только богатый турист-потребитель, поглощающий музеи и пейзажи. Его губам гурмана не чужды и строфы Данте в оригинале, старотосканские поэмы.
Гретковска — одна из самых одаренных, читаемых и популярных польских писательниц. И, несомненно, слава ее носит оттенок скандальности. Ее творчество — «пощечина общественному вкусу», умышленная провокация читателя. Повествование представляет собой причудливую смесь бытописательства, мистики, философии, иронии, переходящей в цинизм, эротики, граничащей с порнографией… В нем стираются грани реального и ирреального.Прозу Гретковской можно воспринимать и как занимательные байки с «пустотой в скобках», и как философский трактат.
Париж. Бесшабашная голодная богема, нищие эмигранты… Студия в мансарде, под самой крышей. Романтика и гротеск, эротика и юмор, лабиринт судеб и ситуаций, мистика колоды таро…
Париж. Бесшабашная голодная богема, нищие эмигранты… Студия в мансарде, под самой крышей. Романтика и гротеск, эротика и юмор, лабиринт судеб и ситуаций, мистика колоды таро…
Откровенный роман, покоривший весь мир! Смесь эротики, мистики, философии и иронии, переходящей в цинизм. Это правдивое зеркало жизни, в котором каждый найдет свое отражение.Быть женщиной в мире, которым правят мужчины, – легко ли это? А быть женщиной в католической Польше?… Доктору Кларе придется изведать многое, прежде чем она найдет ответы на свои вопросы. Она познакомится с восточной культурой, узнает цену любви и коварство предательства – и все это для того, чтобы в очередной раз убедиться: жизнь неисчерпаема в своем многообразии.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.