Политика постправды и популизм - [24]

§4. Управление виртуальностью как «постправда»

Закономерно разделить пространства «правд» и «постправд» в зависимости от гомогенности коммуникаторов. В условиях дискурсивно гомогенного информационного поля, даже когда речь идет о международных коммуникациях, существует общее пространство «правд», в то время как в условиях идеологического, дискурсивного противостояния, жесткой информационной войны формируется мир «постправд». Пространство «правд» существенно отличается от пространства «постправд». Первое ориентируется на перспективу взаимодействия на основе рациональной дискуссии между коммуникаторами, выражающими ту или иную «правду». Гипотетическим результатом такой дискуссии является конвергенция «правд». И хотя мир «правд» не детерминирует формирование объективной истины, сама по себе такая идеалистическая цель предполагается. Мир «постправд» фиксирует плюральность «постправд» как данность. Он представляет собой завершенное состояние, не предполагающее дальнейшей качественной динамики.

В этом ключе крайне важным представляется рассмотрение процесса легитимации новостей как фактора формирования нарратива мира «прав-ды/постправды». Делегитимированные новости получают статус фейковых (фальшивых) новостей. При этом даже в научной литературе часто делается корректный далеко не для всех случаев вывод о том, что «фейковая» новость представляет собой объективный феномен.

Обычно генезис фейковых новостей прослеживают с возникновения желтой прессы, в рамках которой фальшивые новости, как правило, использовались для привлечения внимания к публиковавшим их медиа. На тот момент фейковая новость существовала в информационном пространстве как маргинальное явление, характерное в основном для специфических СМИ. Централизованная система массовых медиа, конвенционализм которых выступал в качестве деперсонализированного арбитра, была надежным индикатором легитимности новостей. При этом демократическая система могла себе позволить рациональную дискуссию, например, в условиях прозрачных выборов, когда та или иная новость оспаривалась одной стороной и защищалась другой. Помимо системы медиа важную роль в процессе легитимации играли судебные институты, обладавшие своей легитимностью за счет суверенитета. В целом такая система коммуникации позиционировалась как нацеленная на установление «правды».

Поскольку далеко не каждая новость «легитимируется» судебным решением, обычно в качестве средства определения новости как «правдивой» или «фейковой» предлагается процедура факт-чекинга⁷³. Но проверка фактов возможна далеко не всегда, а не обладающий всей полнотой информации эксперт, устанавливающий подлинность новости, в любом случае вынужден доверять одним источникам больше, чем другим. В условиях интернета, скрывающего за аватарами и никами подлинные личности пользователей, которые и могут выступать ньюсмейкерами, подобный факт-чекинг еще более затруднен.

Так как интернет остается средой, не подчиненной суверенитету какой-либо одной страны, а в настоящее время также представляет собой пространство борьбы ряда стран за контроль над коммуникацией в сети, проблема легитимной правды выходит на новый уровень. И если в условиях немассового Веб 1.0 проблема бы решалась достаточно просто — установлением правового контроля над определенными ресурсами, то возникновение глобальных социальных сетей и других интернациональных ресурсов Веб 2.0, не предполагающих возможностей для «сегрегации суверенитета», привело к вопросу о том, чьи правила регулирования коммуникации будут основополагающими для подобных сайтов.

Отсутствие арбитра продуцирует ситуацию, при которой статус «фей-ковой новости» является в большей степени идеологическим ярлыком, нежели феноменом, относящимся к парадигме «истина — ложь».

Вопрос о необходимости управления легитимацией новостей в интернете неизбежно возник после скандальных выборов президента США в 2016 г., избирательная кампания на которых носила достаточно грязный характер. Как показало исследование, посвященное анализу коммуникации в американских социальных медиа в период президентских выборов, в момент избирательной кампании количество фейковых новостей стало стремительно возрастать с мая — июля 2016 г., а в августе — ноябре превысило число «мейнстримных» новостей⁷⁴. Этот факт представляется значимым и фиксирует степень накала политической борьбы в новых условиях онлайновых кампаний, однако сами публикации, которые представили данные вышеуказанного исследования, интерпретируя ситуацию на выборах, зачастую демонстрировали опору на недоказанные факты, которые также можно было трактовать как «фейки», но они выдавались этими медиа как сами собой разумеющиеся. Показателен и концептуальный дискурс исследования, где фейковые новости противопоставляются «мейнстримным» новостям, тем самым переключая внимание с легитимации конкретной новости к легитимации повестки дня и структуры коммуникации в целом, что как раз и характерно для пространств «постправды».

Политическая ангажированность некоторых ресурсов Веб 2.0 прослеживалась задолго до большого конфликта вокруг выборов 2016 г., но вышла на совершенно новый уровень именно в контексте противостояния Трампа и Клинтон на фоне раздуваемого скандала вокруг так называемых русских хакеров.