Политика Англии в Африке - [9]
На деле же реальная и неограниченная власть принадлежала именно комиссарам дистриктов, а не вождям, которые, получая ежегодные субсидии от английской колониальной администрации и сохранив право эксплуатации своих подданных, не. смели ни в чем ослушаться представителей английских властей. Ни один важный вопрос не решался без указания английских чиновников. Эмиры и местные вожди даже при решении сугубо местных, внутренних дел, формально находившихся в их компетенции, должны были строго следовать указаниям английских колониальных чиновников. «Не существует двух категорий правителей — британских и местных, работающих отдельно или в сотрудничестве, есть только одно правительство, в котором туземные вожди имеют точно определенные обязанности»[25],— говорилось в одном из английских «политических меморандумов», которыми должны были руководствоваться местные власти в колониях.
Опираясь на вождей, а также на учрежденные законом… 1928 г. советы дистриктов и муниципалитетов, комиссар дистрикта должен был следить за общественным порядком, за сбором налогов, руководить строительством дорог, мостов и других средств связи, контролировать судопроизводство и туземную администрацию.
Вплоть до конца второй мировой войны и в первые послевоенные годы из-за неразвитости коммуникаций и слабой централизации административного аппарата комиссары дистриктов были в значительной степени независимыми. Этому способствовало также действовавшее почти во всех колониях правило о продолжительности службы комиссаров дистриктов в одном и том же районе. По словам Э. Коэна, в бытность его губернатором в Уганде он ввел правило, согласно которому комиссары дистриктов не могли быть отстранены от должности в течение пяти лет без личного приказа губернатора[26].
Английское правительство поощряло значительную независимость местных колониальных чиновников от центральной администрации и даже старалось подвести под нее юридическое основание. Специальный циркуляр Министерства колоний о местном управлении в 1947 г. требовал от колониальных властей предоставления комиссарам дистриктов и их помощникам большей свободы действий в рамках принятой политики. В 1948 г. правительство разослало циркуляр, требующий предоставлять комиссарам дистриктов средства, которые они могут использовать по своему усмотрению на нужды экономического и социального развития соответствующих районов [27].
Все это способствовало превращению комиссара дистрикта в неограниченного и полноправного правителя. Произвол и злоупотребления властью со стороны комиссаров районов достигали таких чудовищных размеров, что в глазах местного населения эти колониальные чиновники представлялись как носители зла и порождение самых ужасных и роковых сил природы. Весьма характерен один случай, с которым столкнулась М. Перхэм во время своих многолетних путешествий по Африке. «Однажды в Танганьике, — пишет М. Перхэм в своей книге „Колониальный счет“, — местные жители пришли к заключению, что чудовищный крокодил, который утаскивал их детей в реку и там умерщвлял, — в действительности их комиссар дистрикта, принимающий другое обличье. Напуганные, они все стали избегать его»[28].
Английские колониальные чиновники делали все от них зависящее, чтобы помешать развитию народного просвещения в колониях. Они прекрасно понимали, что неграмотность и невежество помогают им удерживать в повиновении африканское население. Известный африканист У. Дюбуа еще в 1925 г. в своей статье «Цветные миры» писал, что белый колониальный чиновник в английской Западной Африке «был заинтересован в примитивном, а не в образованном черном. Он боялся и презирал образованных западноафриканцев… Со своей стороны, образованный западноафриканец ненавидел белого колониального лидера как угнетателя»[29]. Усилия колонизаторов, указывает Дюбуа, были направлены на то, чтобы «лишить туземцев всякой возможности к объединению сил или интересов с образованными западноафрнканцами»[30].
Максимальная эксплуатация народов колоний — такова была задача, возложенная на колониальный административный аппарат, главная практическая функция которого состояла в перекачке богатств из колоний в метрополию.
Однако завоевание национальной независимости народами Индии, Бирмы, Цейлона, рост освободительных движений в других районах Британской империи, обострение англо-американской конкурентной борьбы за рынки сбыта, источники сырья и сферы приложения капитала углубляли кризис британской экономики, базирующейся на колониальной системе.
Серьезные политические и экономические последствия для всего дальнейшего развития английского империализма имело также сокращение «невидимых» колониальных доходов — прямой результат достижения независимости Индией, Бирмой и Цейлоном. Это обстоятельство, а также сужение рынков сбыта в условиях усилившейся конкурентной борьбы с объективной неизбежностью побуждало английские монополии идти на модернизацию производства, без чего британский империализм не мог и мечтать о восстановлении и укреплении своих позиций на мировом капиталистическом рынке. А это означало, что английскому империализму предстояло модернизировать некоторые специфические черты, которые присущи ему как империализму колониальному. «Англии, как империалистической нации, — писал Д. Девидрон, — был брошен вызов — преобразовать нынешние отношения господства и подчинения в сотрудничество, основанное на равенстве сторон. Подобно тому как английские капиталисты проявили себя наиболее искусными создателями империи с ее верными стражами, мы, лейбористы, должны показать себя не менее искусными освободителями империи»
