Политическое завещание, или Принципы управления государством - [25]

Однако же отказ от уступки во втором случае отнюдь не помешал герцогу вспомнить об исполнении долга и возвратиться в своё отечество[246], как в единственное место, где он мог чувствовать себя защищённым. Напротив, именно этот отказ в конце концов вынудил его вернуться с намерением столь же добрым, сколь прежде оно было худым, по признанию самого герцога и его приближённых, когда под видом обеспечения собственной безопасности герцог требовал для себя пристанища, чтобы иметь возможность вновь нарушать спокойствие Франции.

Исключительные благодеяния, коими Ваше Величество осыпали Пюилорана, дабы он склонял своего господина к добрым поступкам, настолько достопамятны, что о них нельзя здесь не упомянуть.

Наказание же, понесённое им, когда Вам стало известно, что он продолжает злоупотреблять Вашей милостью, было совершенно справедливым и совершенно необходимым, а потому также заслуживает быть здесь упомянутым.

Уверен, что в связи с этим делом наши потомки обратят внимание на три весьма важных обстоятельства: всецелую преданность одним лишь государственным интересам со стороны Ваших приближённых, которые, приняв названного господина в свой круг[247] согласно Вашим указаниям, не переставали советовать Вам его арестовать, ибо это было необходимо ради блага государства; похвальную предусмотрительность, проявленную в том, что арест был осуществлён в присутствии герцога Орлеанского, коему ничего не оставалось, как, находясь рядом, одобрить это деяние, исполнения коего он, находясь далеко, опасался бы в отношении самого себя, ежели бы не узнал на опыте, что гнев направлен не против него; а также великую смелость, с которою ему предоставили в то же самое время такую свободу, какую он имел раньше, предоставили, исходя из одного-единственного предположения о том, что поскольку его скверное поведение происходило лишь от дурных советов, то стоит только устранить причину, как прекратится и следствие, и что, едва герцог лишится подобных советчиков, он по собственному разумению изберёт путь, противоположный тому, на который его толкали чужие мнения.

Это событие и многие другие, случившиеся во время Вашего царствования, являются, без сомнения, подтверждением следующего принципа: в некоторых ситуациях, когда речь идёт о спасении государства, требуется такое мужество, которое иногда выходит за рамки обычных правил благоразумия, и порой бывает невозможно оградить себя от некоторых напастей, не положась на милость судьбы или, лучше сказать, на Провидение Божие, ибо Господь никогда не отказывает в поддержке, когда наша собственная мудрость оказывается более не в силах нам помочь.

Впрочем, Ваша политика будет признана совершенно справедливой, и будущие читатели истории нашего времени увидят, что Ваше Величество никого не наказывали, не попытавшись сначала призвать заблудшего к повиновению значительными благодеяниями.

Д'Орнано был поэтому произведён в маршалы.

Великий приор должен был вот-вот сделаться адмиралом[248], когда стал оказывать дурное влияние на своего брата, так что они оба дали Вам повод заключить их под стражу.

Маршал де Бассомпьер жил только за счёт Ваших милостей, когда из-за его речей и поступков при дворе Вы были вынуждены поместить его в Бастилию[249].

Хранитель печати Марийяк тем более был обязан служить Вам самым преданным образом, ибо фортуна возвела его на такую высоту, что ему уже не оставалось желать ничего более[250], сколь бы честолюбив он ни был.

Его брат, маршал, назначенный губернатором Вердена и получивший высокий чин на королевской службе, имел все возможности, будучи обласкан Вашими милостями, избежать смертной казни, до которой его довели собственная неблагодарность и дурное поведение[251].

Различные командные посты, которые герцог де Монморанси занимал в Вашей армии, хотя по молодости лет был их недостоин[252], чин маршала Франции, дарованная ему Вашим Величеством возможность беспрепятственно входить к Вам, тесное знакомство с Вашими приближёнными[253] – это были весьма значительные милости и привилегии, но они не смогли помешать ему безрассудно стремиться к гибели.

Шарль де Л'Обепин, маркиз де Шатонёф, хранитель печати

Едва Шатонёф был удостоен звания хранителя печати[254], как сразу стали проявляться его дурные наклонности, так что следует полагать, что в начале своей государственной деятельности он преследовал почти те же намерения, какие были у него при её окончании.

Однако эта первая государственная должность, на которую Ваше Величество определили его сверх чаяния, сто тысяч экю, которые он получил от Ваших щедрот за один год, губернаторство в одной из провинций[255] – все эти милости, неслыханные для человека его положения, не были приняты им в расчёт как веские доводы, способные не дать ему погубить себя самого собственными же руками.

Бернар де Ногаре, герцог де Ла Валетт

Разнообразные и немалые милости, в короткий срок полученные Пюилораном благодаря щедрому великодушию Вашего Величества, были настолько невероятны, что всякий, кому станет о них известно, возможно, удивится им больше, чем его дурным поступкам, достаточно обычным для людей, коих фортуна возвысила в одночасье, хотя они того не заслуживали.