Политическая теория феминизма. Введение - [109]
Все это дает нам теорию, которая определенно не предлагает никаких простых решений, но открывает пространство для дискуссии. Это означает, что тема «личностного» угнетения, поднятая радикальными феминистками, может рассматриваться в социоэкономическом контексте, а не в качестве внеисторических деклараций об угнетении женщин мужчинами. Это, в свою очередь, означает, что борьба против всех форм подавления включает в себя не только прямую конфронтацию, но и борьбу против общественных структур, их породивших. Многие марксистские и социалистические феминистки могут теперь утверждать, что угнетение женщин не может быть просто объяснено «потребностями капитализма» или вписано в общую классовую борьбу, так как интересы женщин могут временами противоречить мужским. Как пишет Энн Филлипс,
«мы живем в классовом обществе, которое также структурировано по гендерному принципу, из чего следует, что мужчины и женщины имеют разный классовый опыт, а возможное классовое единение разрушается гендерно обусловленными конфликтами»
и
«класс, и раса, и пол не являются параллельными основаниями для угнетения, и путь, продиктованный одним, может легко отклониться от путей, продиктованных другими» (Phillips, 1987а, р. 12).
В контексте феминистской политики это означает восприимчивость к исторической специфике любой ситуации и возможности, которые она представляет для развития. Следовательно, социалистические феминистские приоритеты и тактики не должны быть консервативными, но должны основываться на реалистичном восприятии существующих обстоятельств. Тем не менее борьба за условия производства является точкой общего согласия, так как здесь феминистки-социалистки выступают от имени и женщин, и рабочих. Как говорит Джаггар, «когда женщины-работницы получают средства к существованию, они не просто рабочие, добившиеся уступки от капитализма, они также и женщины, отстаивающие экономическую независимость от мужчин» (Jaggar, 1983, р. 328). Однако эта борьба должна пойти дальше и пересматривать условия социального воспроизводства и разделение труда по признаку пола, что может включать в себя вопросы сексуальной автономии, «репродуктивные права» и новые формы семейной организации. Это, в свою очередь, может вызвать конфликты как с государством, так и с отдельными мужчинами в семье. Подобные формы политической «личностной» борьбы также не должны, впрочем, рассматриваться*изолированно, поскольку достигнутые на этом уровне успехи могут иметь значение только в более широком социальном и экономическом контексте. Отсюда следует, что для многих современных феминисток-социалисток достижения в области закона и в общей политической деятельности не исключаются как простая формальность, за которой скрываются неизменные формы реального капиталистического и патриархатного угнетения. Подобно семье и работе вне дома, закон и государственные институты являются «ареной борьбы», на которой могут выигрываться битвы и достигаться реальные цели. В соответствии с позицией многих марксистских авторов немало феминисток видят особую важность борьбы в сфере идеологии. Во всех этих областях женщины могут обнаружить, что работают бок о бок с мужчинами, разрешая классовые проблемы, или найти поддержку мужчин в их феминистской деятельности. Однако многие готовы воспринимать мужчин как врагов в одних сферах, как союзников — в других и, следовательно, выступать за автономные женские организации, одновременно участвуя в существующих структурах (откуда пошло определение феминистки-социалистки как женщины, «посещающей в два раза больше собраний»).
Подобно некоторым более сложным радикальным теориям, феминизм марксистского и социалистического толка постепенно отходит от идеи, что существует простое решение проблемы угнетения женщин. В этом процессе он утратил веру в простые истины, которые придавали уверенность ранним авторам, и во многом стал очень неоднородным. Как и все формы социализма, феминизм социалистического толка, похоже, вышел теперь из политической моды. Отчасти поэтому высока вероятность того, что термин «феминистка-социалистка» будет гораздо реже, чем раньше, использоваться в качестве политического символа, из чего не следует, однако, что его открытия утрачены. В нем все еще можно обнаружить стартовые позиции для более комплексной феминистской теории.
Глава 14. ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ФЕМИНИСТСКАЯ ТЕОРИЯ В 90-Х ГОДАХ
Как показано в настоящей книге, история феминистской политической теории не развивалась равномерно. За истекшие 300 лет судьба феминизма пережила немало спадов и подъемов. В некотором смысле положение женщин в западных обществах определенно улучшилось, и многие вопросы, которые поднимали феминистки прошлого, стали сегодня частью обыденного сознания в нашем [западном] обществе. Так что мало кто сегодня будет протестовать против права женщин на образование, оплачиваемый труд или право голоса или выступать за возврат к вопиющему неравноправию XIX в. Во многих странах мира, однако, женщинам по-прежнему отказано в этих правах, а преимущества от произошедших изменений распределены далеко не поровну в Европе и Америке. Более того, некоторые современные феминистки считают, что очевидные достижения представляют собой скорее сдвиг в системе неравенства или угнетения, а не его завершение, то есть юридическое неравноправие и личностное подчинение в семье отчасти сменились более размытыми или менее осязаемыми формами угнетения, где экономическая зависимость от государства, управляемого мужчинами, и манипулирование сексуальностью через порнографическую культуру становятся ключевыми проблемами, и
Одна из наиболее известных работ современного представителя британской политологии и политической социологии В. Брайсон, в которой автор рассматривает проблему феминисткой теории и политики времени. Оригинальный подход, который использует британская исследовательница, состоит в рассмотрении с точки зрения феминистической теории взаимосвязи темпоральных предложений политической теории, темпоральных культур, а также средств использования времени в капиталистических обществах и современных социальных государствах. Для ученых, преподавателей, студентов высших учебных заведений, а также всех, кого интересуют проблемы феминизма и политики времени.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».
Книга представляет собой исследование причин процессов, повлекших за собой разрушение СССР, в исторической ретроспективе с момента окончания Второй мировой войны до наших дней. Благодаря системному анализу, автору удалось показать, как осуществлялся разгром Советского Союза извне и изнутри: с активным участием в этом процессе информационно-аналитических институтов и технологий США и рядом предательств со стороны высшего руководства СССР. Ему удалось опровергнуть миф о «естественном» распаде Союза как изжившей себя социально-политической и экономической системы, а также высветить подлинные причины страшной трагедии, приведшей к огромным жертвам и потерям советского государства и советского народа.
Крайне субъективное восприятие устройства, функционирования и принципов любого государственного аппарата, а также принципов и мотиваций подавляющего большинства госаппаратчиков. Чрезвычайно теоретичное представление о том, как можно взаимодействовать или противостоять госаппарату. Беспредметные рассуждения о роли и влиянии общества и общественности на экономику и государство.
За последние десять лет Россия усовершенствовала методы "гибридной войны", используя киберактивы для атаки и нейтрализации политических оппонентов. Хакеры, работающие на правительство, взламывают компьютеры и телефоны, чтобы собрать разведданные, распространить эти разведданные (или ложные данные) через средства массовой информации, создать скандал и тем самым выбить оппонента или нацию из игры. Россия напала на Эстонию, Украину и западные страны, используя именно эти методы кибервойны. В какой-то момент Россия, видимо, решила применить эту тактику против Соединенных Штатов, и поэтому сама американская демократия была взломана.
Доменик Рикарди — известный канадский футуролог. В октябре 2000 г. он дал интервью, в котором поделился своим прогнозом-предсказанием о будущем России в 21 веке. На Западе его еще называют «квебекским Нострадамусом» — если верить журналистам, во время «Уотергейтского скандала», назвал точную дату отставки американского президента Никсона, предсказал разрушение Берлинской стены, распад Югославии и развал СССР. Читая прогнозы Доменика Рикарди, невольно приходишь к мысли, что его версия будущего — следуя его аргументам и выводам — намного реальнее, чем официальная ложь. В отличие от распространенного в интернете сокращенного текста этого интервью под названием «Доменик Рикарди: я Россию уже не вижу», здесь представлена полная версия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.