Политическая антропология - [11]

В нашей стране делались попытки создания соответствующих баз данных для доиндустриальных обществ. Еще в 1974 г. Л.Б. Алаев разработал анкету для описания докапиталистических обществ Востока. Впоследствии результаты этих изысканий были им обобщены в специальной работе (Алаев 1982). В настоящее время ведется работа по созданию более полного "Историко-социологического атласа", включающего сведения о многих древних и средневековых обществах (Алаев, Коротаев 1996[5]). Создание такой базы данных позволит искать общие закономерности не только среди этноисторических, но и более ранних обществ.

4. История политической антропологии

Истоки науки

Как академическая дисциплина социальная (культурная) антропология сложилась в середине XIX в.[6]

У истоков разработки политантропологической теории, безусловно, стоял выдающийся американский антрополог Люис Генри Морган (1818-1881). В своих книгах "Лига ходеносауни, или ирокезов" (1851; рус. пер. 1983) и "Древнее общество" (1877; рус. пер. 1934) он уделил большое внимание формам социальной организации доисторических обществ. В последней книге Морган выделил две стадии в политической эволюции: (1) социальную организацию, основанную на родах, фратриях и племенах, и (2) организацию политическую, основанную на территориальных отношениях и частной собственности. Переход от родоплеменной организации к государству осуществлялся, согласно Моргану, в форме "военной демократии".

Эта работа оказала большое влияние на Фридриха Энгельса (1820- 1895), который, опираясь на идеи американского антрополога, написал свою книгу "Происхождение семьи, частной собственности и государства" (1884). В сущности, это пересказ книги "стихийного материалиста" Моргана с "правильной" марксистской точки зрения. Энгельс последовательно рассмотрел на примере ряда обществ, как осуществляется переход от родовой организации через "военную демократию" к классовому обществу и государству. Однако в этой работе Энгельс максимально упростил марксистский взгляд на историю – в результате куда-то исчезла ранее выдвинутая в "Анти-Дюринге" (1878) функциональная (организаторская) версия генезиса государства на Востоке, вместо приверженности двухлинейной теории генезиса государства Энгельс выглядит сторонником однолинейной схемы исторического процесса.

Для марксистской истории и антропологии эта небольшая по объему работа стала на целое столетие настоящей библией. Ее основные положения были канонизированы, с ней были вынуждены сверять результаты своих эмпирических изысканий несколько поколений ученых. Влияние этой работы на российских ученых прослеживается, к сожалению, и по сей день. Печально, что ее многие устаревшие положения продолжают воспроизводиться и тиражироваться в учебниках для высшей и средней школы.

Одной из составляющих антропологического исследования было изучение механизмов власти и институтов контроля в сохранившихся к тому времени догосударственных и традиционных обществах. Ряд специалистов полагает, что интерес к изучению этих институтов был стимулирован практическими целями управления колониями европейских держав.

В процессе управления колониями были выработаны две модели: так называемые прямое (direct) и непрямое, косвенное (indirect) управления. Согласно первой модели местное население должно управляться в соответствии с принципами, принятыми в метрополии. Вторая модель предполагала сохранение традиционных институтов и обычаев (за исключением наиболее варварских): осуществление управления туземцами руками местных вождей, но под контролем белых администраторов.

Принято считать, что прямое управление наиболее полно было воплощено во французских колониях, тогда как косвенное – в британских. Для подтверждения этой мысли, в частности, ссылаются на отличия в политической культуре французов и англичан, последняя является более традиционной, там до сих пор существует монархия. Впрочем, имеются исследователи, которые считают, что различия между французским и британским методами управления на практике оказались более декларируемыми. Элементы как прямого, так и косвенного управления присутствовали во всех европейских колониях. Другое дело, что во французских колониях формирование институтов управления происходило стихийно, тогда как у англичан – возведено в ранг государственной политики[7].

Особое отношение к проблеме управления колониями в Британской империи стимулировало внимание к этим вопросам антропологов, способствовало развитию научных исследований в данной области и привело в конечном счете к созданию особой дисциплины – политической антропологии. Многие из антропологов всячески подчеркивали практическую важность своей деятельности перед колониальной администрацией, провозглашали необходимость сотрудничества ученых и власти (Б. Малиновский, А. Рэдклиф-Браун, Э. Эванс-Причард и др.).

Данное обстоятельство дало повод левоориентированным ученым и их коллегам из социалистических стран взять на вооружение тезис об "антропологии как служанке империализма". Действительно иногда антропологи и колониальная администрация действовали рука об руку. В то же время нередко именно этнографы-антропологи выступали в роли защитников, "естественных адвокатов" туземных жителей или протестовали против использования антропологов в качестве информаторов для правительственных, военных и разведывательных ведомств. Наконец, власть везде и во все времена достаточно скептически относилась к рекомендациям ученых и предпочитала поступать в соответствии с собственной интуицией. Следовательно, антропология скорее предостерегала от опасностей этноцентризма, чем являлась орудием колониализма.