Политэкономия войны. .Заговор Европы - [6]

не могли бы противопоставить почти ничего. Сама Германия в этой важной области позорно отстала. Но в случае войны она из своего немногого должна была бы еще содержать Россию, ибо Россия не имеет еще ни одного собственного завода, который сумел бы действительно сделать, скажем, настоящий живой грузовик. Что же это была бы за война? Мы подверглись бы простому избиению. Уже один факт заключения союза между Германией и Россией означал бы неизбежность будущей войны, исход которой заранее предрешен: конец Германии»⁵².

Единственным более или менее серьезным инцидентом против СССР в 1933 г. в Германии стала настоящая война, развязанная против Общества по продаже советских нефтепродуктов — «Деропа». Его заправочные станции подвергались «налетам и разграблениям… в некоторых случаях бензин насильственно забирается бесплатно… штурмовиками, в других случаях бензин просто выпускается»⁵³. Однако остальные советско-германские совместные предприятия почти не пострадали. Столь предвзятое отношение к «Деропу» объяснялось не только его прокоминтерновской ориентацией⁹, но и интересами конкурентной борьбы. «Деропу» на немецком рынке противостояли «Стандарт ойл» и «Ройял датч шелл» Детердинга, которые не только не пострадали, но и увеличили свою долю на рынке за счет ликвидации советско-германской компании.

Несмотря на примирительные жесты Гитлера, годовой отчет полпредства СССР в Германии был полон пессимизма: «1933 год был переломным годом в развитии советско-германских отношений. Приход фашистов к власти в Германии поставил в порядок дня германской внешней политики осуществление давнишних антисоветских планов Гитлера и Розенберга. Конечная цель этих планов состояла в создании антисоветского блока стран Западной Европы под руководством Германии для похода на СССР»… «Советская общественность и Советское правительство с чрезвычайной настороженностью и скепсисом отнеслись к «миролюбивым» заверениям Гитлера от 23 марта и 17 мая, к ратификации Берлинского (Московского) договора и к выступлению Нейрата от 16 сентября 1933 г., считая эти выступления и акты лишь маневром».

По данным отчета за весь 1933-й решающий год в Германии было проведено 39 кратковременных арестов советских граждан и 69 обысков на их квартирах. За тот же 1933-й, отмечает С. Кремлев, одних письменных нот германскому МИДу наркомат Литвинова подал аж 217, не считая, по выражению полпредства в Германии, «бесчисленных устных заявлений»⁵⁴. Но главным, по мнению авторов отчета, была практическая сторона сотрудничества: «Советско-германский товарооборот в первые девять месяцев 1933 г., по сравнению с тем же периодом 1932 г., уменьшился на 45,7 %… Значительное сокращение всего товарооборота и особенно сокращение германского экспорта в СССР обусловили довольно сильное, абсолютное сокращение (на 61,1 %) активного для Германии сальдо советско-германского торгового баланса»⁵⁵.

Коллективная безопасность

1933 г. стал действительно переломным, хотя прогерманская политика Советского правительства стала ослабевать задолго до прихода Гитлера к власти. Изменения начали происходить в 1930 г., когда наркомом иностранных дел стал Литвинов. Многие связывают эти изменения с личностью самого Литвинова¹⁰. Так, например, В. Молодяков пишет, что: «Германофобские настроения Литвинова… не были тайной»⁵⁶. Наиболее отчетливо противоречия прежнего и нового министров иностранных дел СССР выразились в главном вопросе того времени — войны и мира.

Новый нарком был убежден в формировании единого фронта против СССР западными странами. Литвинов докладывал Сталину: «В настоящее время призывами к антисоветской войне не только пестрят газеты почти всех буржуазных стран, но ими полны выступления влиятельных политических деятелей и представителей делового мира. Об этом говорят не только в таких империалистических странах, как Англия и Франция, но и в только что допущенной в приличное империалистическое общество — Германии»⁵⁷. При этом Литвинов не сомневался, что роль непосредственного исполнителя агрессии отводится именно последней.

Чичерин был прямо противоположного мнения. Он писал Сталину в 1929 г.: «Все эти нелепые разговоры в Коминтерне о борьбе против мнимой подготовки войны против СССР только портят и подрывают международное положение СССР»⁵⁸. Но Литвинов, став наркомом, уже летом 1931 г. активно зондировал почву для заключения пактов о ненападении с Францией и Польшей. Твардовски из германского посольства в Москве докладывал в Берлин: «В России существует очень сильное течение, направленное на то, чтобы отойти от нас и сблизиться с Францией. Это сильное течение представлено в Наркоминделе в лице Литвинова. Русские в большинстве настроены недоброжелательно. Мы же целиком заинтересованы в том, чтобы не дать русским отойти от нас»⁵⁹.

Нельзя сказать, что рост активности советской стороны в вопросах мира не имел объективных предпосылок. На закономерность возникновения новой мировой войны как следствия неизбежного кризиса капитализма Ленин указывал еще в 1921 г. Ключевую роль в будущей войне он отводил Германии. Это мнение разделяло большинство руководства СССР.