Полинезийская «статуэтка» - [2]

— Я бы с радостью. Правда, не знаю, удастся ли.

— Почему? Местные жители против?

— Точно. Власть предрассудков, как говорится. Понимаете, в глубине Батенго масса деревянных и каменных идолов. Их там больше, чем самих островитян. Так вот бедняги твердят, что нельзя ходить туда и нарушать покой этих божков. Да вы сами сейчас убедитесь. Алоу, эй, Алоу!

Алоу, мальчик лет четырнадцати, который помогал Грейвсу по хозяйству, нехотя подошел к нам.

— Алоу, — попросил Грейвс, — сбегай-ка вон на тот холм и нарви нам травы. Это джентльмен хочет на нее посмотреть. Получишь пять долларов.

Алоу сонно глянул на Грейвса и отрицательно покачал головой.

— Ну хорошо, не пять, а пятьдесят долларов…

Алоу замотал головой более энергично. А я подумал: «Пятьдесят долларов сделали бы этого мальчишку местным Рокфеллером, Карнеги или Морганом».

— Ладно, трусишка, — улыбнулся Грейвс, — отправляйся назад в свой гамак. Ну, разве не любопытно? — сказал он мне. — Ни доброе отношение, ни деньги, ни строгий приказ, наконец, не заставят никого из канаков отойти от побережья даже на милю. Они утверждают, что если кто-либо рискнет забраться в заросли травы, произойдет нечто ужасное.

— Что же именно?

— Как рассказывают, однажды такой смельчак нашелся. Это была женщина. Отправилась в заросли и не вернулась. Спустя какое-то время ее нашли. Она была мертва. Тело ее ужасно почернело и распухло, на ноге, чуть повыше щиколотки, остались следы чьих-то зубов…

— Чепуха какая-то! — возмутился я. — Насколько мне известно, змей на острове не водится. Никаких — ни ядовитых, ни безвредных.

— Да. Но старожилы и не говорили о змеях. По их словам, ранки были нанесены маленькими зубками, такими, как у детей.

Грейвс встал и потянулся.

— Какой смысл, — заключил он, — вступать в спор с канаками, которые только и делают, что толкуют о разных глупостях. Короче, если вы собираетесь побывать в зарослях, не говорите им об этом загодя. Со своей стороны я, как обещал, готов вам помочь, время у меня есть.

* * *

Спустя месяц моя шхуна вновь причалила к берегу Батенго. Естественно, мне не терпелось узнать, как дела у Грейвса. У меня было хорошее охотничье ружье, и я рискнул пальнуть из него в воздух. Это был своего рода сигнал о том, что я прибыл. Услышав грохот выстрела, Грейвс сразу же появился на крыльце и приветственно замахал носовым платком. Через мегафон я справился у него о здоровье и сказал, что очень хотел бы встретиться с ним в селении.

Даже находясь на приличном расстоянии от телеграфной станции, я не мог не заметить, что с Грейвсом что-то неладно. Через несколько минут он снова появился на крыльце, уже в панаме, и зашагал по дороге в Батенго. Но в самой походке его ощущалась некая скованность, напряженность. Он шел, словно солдат по минному полю.

— Ну, — сказал я Дону, — скоро мы увидим нашего приятеля. Но, кажется, ему встречаться с нами не очень-то хочется.

Я переправился со шхуны на берег и был в селении еще до прихода Грейвса. На небольшой площади собралась многочисленная толпа канаков. Дон, как всегда, нервничал в присутствии чужих, тесней прижимался к моей ноге. Но вот на площади показался Грейвс, и канаки стали быстро расходиться, будто к ним приближался не знакомый и уважаемый человек, телеграфист, а прокаженный. На лице Грейвса блуждала странная улыбка, а когда он поздоровался со мной, Дон глухо заворчал, проявляя недовольство.

— Это что такое, Дон? Так-то ты встречаешь старых знакомых! — прикрикнул я на собаку. Дон затих, но шерсть на загривке у него стояла дыбом. Грейвс это заметил. Лицо у него вытянулось, губы поджались. Но молодость и природное добродушие взяли верх. И тем не менее я был убежден, что парень чем-то здорово расстроен.

— Дорогой мой, — сказал я ему как можно мягче, — какая еще чертовщина вас беспокоит?

Грейвс опасливо огляделся по сторонам.

— Сами видите, — грустно ответил он, — они не желают со мной общаться. Я для них теперь табу. И добавил: — Даже ваша собака настроена ко мне недружелюбно. Дон, иди-ка сюда, — позвал он пса. В ответ Дон злобно зарычал. — Вот видите…

— Дон, — сказал я, — этот человек — мой друг. А раз так, и для тебя он тоже друг. Погладьте его, Грейвс.

Грейвс наклонился и ласково потрепал Дона за уши. Хотя Дон и не сделал никакого угрожающего движения, он весь напрягся, словно налился свинцом.

— Значит, на вас наложено табу, — сказал я полушутя-полусерьезно. — Для этого должно быть основание, какой-нибудь серьезный проступок. Признавайтесь, что вы натворили.

— Я побывал в зарослях травы, — обреченно произнес Грейвс. — И хотя со мной ничего необычного не произошло, тем не менее теперь на мне лежит клеймо отверженного.

— И это все?

— С точки зрения канаков, этого более чем достаточно.

— Ну что ж, мне вскоре предстоит такой же поход туда для сбора образцов трав и семян, и я окажусь в том же положении, что и вы. Так что вам нет смысла переживать. Кстати, обнаружили вы что-нибудь любопытное для меня в этих зарослях?

— Ну, в ботанике я с вами тягаться не стану. Однако я действительно обнаружил там кое-что и хотел бы показать вам, попросить на этот счет совета. Если у вас есть свободный часок, то предлагаю заглянуть ко мне.