Полигон - [76]
– Я там был, – раздельно сказал я, уверенный, что должен убедить их, что они просто заблуждаются. – Я все это видел... Я говорил с Галиной Андреевной...
– Галина Андреевна умерла, – сказал Дюкин. – Двадцать четвертого февраля было сорок дней. В тот день вы ездили на кладбище. Это просто функция – одна среди многих. Для некоторых из них за основу взяты реальные люди, иные придуманы. Под вас писалась индивидуальная программа. Предварительно изучалась ваша жизнь и окружение. Именно поэтому вам все кажется подлинным. Но так и должно быть. Это еще раз подтверждает достоинства «Полигона». Уже завтра или послезавтра ваши мозговые процессы восстановятся окончательно, и вы поймете...
Я покачал головой: нет. Я был там.
– Конечно, были и недостатки! – сказал Полисадников. В его голосе мне почудились нотки отчаяния. – Например, во время поездки в «Центральный» в самом начале вас беспокоила одна мысль. Потом это забылось. Так вот, эта мысль – о снеге. В реальной жизни он еще не сошел. В программе же он не прописан. Взгляните в окно.
Я послушно поднялся и подошел к окну.
На улице давно стемнело, но в свете фонарей тут и там, большей частью на теневой стороне, виднелись бело-черные островки. Снег. В этом году поздняя весна...
Там, где я был, снега не было.
– В тот момент ваше сознание таким образом бунтовало против воздействия на него извне, против насаждения искусственно созданных обстоятельств. Во избежание сбоя, чтобы отвлечь вас, был добавлен дождь, – продолжал Полисадников. – Но если бы вы зацепились и осмыслили отсутствие снега... Мелочь, конечно, но... Не знаю. Последствия могли быть катастрофическими. Не могу не упомянуть и о другом. Я предупреждал, что не стоит писать конферансье с Петра Николаевича, но он настаивал... Резвился... В результате мы некоторое время были на грани срыва, краха всего проекта! Вот к чему приводят необдуманные шаги! Вы не должны были его вспомнить, и слава богу, не вспомнили, нас спасло чудо. Но его образ настолько впечатался в ваше сознание – последний год вы видели его в банке каждый раз, когда была ваша смена, – что еще немного и... – Он не закончил.
Я все стоял у окна и всматривался в город, ища следы того мира.
– Даже ваши неоднократные мысленные отсылки к виденным кинофильмам не случайны, – после паузы продолжал Полисадников. – Они вызывались нами из вашего подсознания и служили своего рода маяками. Иногда вы расслаблялись, иногда скорее находили выход из ситуации... Было и физическое воздействие. Например, в лесу, когда вы с байкерами напоролись на засаду чеченцев. Багира плюнула вам в лицо. Специальный раствор, имитирующий слюну, был выплеснут на вас из желоба в саркофаге.
Я приложил горящий лоб к прохладному стеклу. Меня лихорадило.
Часы на руке, мои замечательные SEIKO, показывали двадцать минут двенадцатого.
– К трем выходным после суток тебе положено еще три дня – адаптация после теста, – сказал Сотников. – Отдохнешь, придешь в себя...
– И найду Вязальщицу, – сказал я, обернувшись. – Я обещал ее отыскать.
– Диких Байкеров не существует, – сказал Дюкин. – Их придумал Евсей Евсеевич. Во время написания программы у него под рукой была трехтомная энциклопедия «Жизнь животных Брэма» девятьсот третьего года издания. Все прозвища и паучиные нюансы оттуда.
– Справедливости ради, – подхватил довольный Полисадников, – следует сказать, что паука Каракурта у Брэма нет. Его взяли из Словаря Брокгауза и Ефрона... – прикрыв глаза, он процитировал: – «Lathro dectes erebus. Ядовитый паук прикаспийских степей и южной России. Укус вызывает симптомы отравления крови, иногда со смертельным исходом».
– Перед тобой, – сказал Сотников почти с благоговением, – создатели мира. Ты там был, ты знаешь, насколько он реален. Это гении. Два бога. Или два дьявола. Или бог и дьявол – как угодно.
– Вот именно, – сказал я жестко. – Вот именно: я там был.
Дюкин шумно выдохнул и развел руками: дескать, ну что с ним поделаешь?!
– Чем же вам наш бывший милицейский начальник, Афанасий Тимофеевич Топорков-то не угодил? – спросил я.
– Воровал много, – с неприязнью ответил Полисадников. – Но чутье звериное: как жареным запахло, мгновенно в отставку соскочил. Грех было его не протащить. Лихо вы его в конце...
– Но раньше он меня... – пробормотал я. – А Человек Равновесия...
– Одна из ведущих функций, – быстро сказал Дюкин. – Побуждает к действию, подталкивает в процессе выбора. Совершенно мистическое понятие.
– А Харон...
– В реальности такой человек существует. Действительно спасатель на озерах, и у него действительно есть бабушка.
Я подумал и сказал:
– Нет. Нет.
И снова повернулся к окну, смотрел на город.
Пусть говорят что угодно. Я был там. Я сражался, спасал... Я умирал.
Я был там.
– Этого мы не предусмотрели, – пробормотал Полисадников.
– Да погодите вы! – прикрикнул Сотников. – Хорошо, Артем... Как ты сам объясняешь: где ты сейчас?
– В еще одной параллельной реальности – сказал я. – Где вы, шеф, не ранены, где банк цел и не разграблен... Их может быть чертовски много, этих реальностей. Мы говорили об этом с Галиной Андреевной...
