Полигон - [24]

Отвлёк его шум – двое мужиков страшно ругались матом. Один был крупным, под два метра ростом, с выдающихся размеров животом, второй – маленький, подвижный, со звонким до визгливости голосом, весь какой-то неухоженный, небритый, грязный. На шум из скверика выскочили милиционеры, те, что разгадывали кроссворд. Крупный мужчина тут же повернулся и с чувством собственного достоинства твёрдым шагом пошёл к вокзалу. Милиционеры на него даже не обратили внимания, они сразу двинулись к маленькому. Тот мигом прекратил бессвязные крики и совершенно внятно сказал им:

– А что я могу? Конечно, я был не прав, а он – прав. Каюсь. Клятвенно обещаю впредь – ни-ни. Ну подумайте сами! Ведь у него и рост какой, и пузо! Коли рост в два метра, значит он вещал Истину, то есть правду. А я, конечно, заблуждался насчёт Плутарха. Вот если б он был ростом метра полтора – тогда другое дело, тогда б я с ним поспорил, тогда б подискутировал. С маленьким ростом он бы, конечно, соврал, а с таким, как у него – да разве усомнишься?

Проговаривая свою тираду, он медленно пятился, а милиционеры заходили на него с двух сторон, окружая. Пятясь, человечек зашёл в грязную, с нефтяными радужными пятнами лужу и, ни секунды не раздумывая, и не переставая говорить, уселся в самую её середину. Прямо как был, в одежде. Милиционеры синхронно обозначили некий жест, обозначающий досаду и разочарование, и вернулись в скверик, причём тот, что зачитывал вопросы в кроссворде, пригрозил сидящему в луже мужичку пальцем.

– Логично, – подумал Виктор, – он теперь мокрый и грязный, в машину его не посадишь, всё сиденье запачкает. Хитёр, жук. А всё же хорошо тут, покойно. Хулиганы – и те милиции известны, недаром же они не стали трогать того, с пузом.

Он купил пачку «Стюардессы» («Столичных» не было), местную газету «Ленинский путь» и два номера «Техники-молодёжи», после чего, погуляв ещё немного, вернулся в вагон и завалился на верхнюю полку. В купе с ним вместе ехали трое мужчин весьма интеллигентной наружности, вели они себя тихо, пристойно, думать и мечтать ему не мешали. И он начал, смакуя, вспоминать свой триумф. Пуски прошли с блеском, его блоки сработали безупречно. Теперь, считай, защита кандидатской превращается в пустую формальность. А там, глядишь, и отдел дадут. А ещё дома ждут детишки, жена соскучилась… И – главное – новая квартира! Трёхкомнатная. В хорошем районе, а престижном доме. Говорят, по индивидуальному проекту, какой-то Питерской архитектурной мастерской. И вроде как все этажи в этом доме разные, планировка не повторяется ни разу. Виктор лежал, закинув руки за голову, глядел в потолок, слушал перестук колёс и мечтательно улыбался. Глаза у него начали слипаться. И в беспокойной духоте слышал он сквозь туман, как резались трое его попутчиков в шахматы в полной темноте, вслепую, играя сразу три партии – каждый против двоих других. А из соседнего купе, где ехал мальчуган с трусами, ему слышался грассирующий голос Генерального. Генеральный разливал самогон в огромные фужеры богемского стекла и звонко чокался. Под этот волшебный звон он и забылся.

…А утром поезд остановился в родном городе. Виктора прямо на перроне встречали жена и сынишки, то-то было визгу и радости! Младший как повис на шее – так и не слез до самого дома, а старший уцепился за штанину и важно шёл рядом. Сияющая жена пристроилась с другой стороны, взяв его под руку, безостановочно говорила. Их дом, оказывается, уже сдали, и можно идти за ордером. «Пацаны-то как выросли», – подумалось ему, – «Серьёзные стали. А Наташка совсем не изменилась. Может, это и есть счастье?»

* * *

Как-то незаметно праздник встречи перетёк в будни, и потянулись одинаковые серые дни. Наташка просто изнывала от нетерпения, так хотелось съехать из коммуналки, проела ему всю плешь – когда съездим квартиру посмотреть, когда ордер получишь… Вон, Поповы уже переехали, Терещенки… Он только отмахивался – недосуг, мол. А когда они всё же выбрались к новостройке, оставив пацанов с бабушкой, их ждал страшный удар. Их квартира (всё точно, этаж восьмой, номер 152) оказалась двухкомнатной! Виктор обошёл её несколько раз, обследовал и кухню, и санузел (раздельный, между прочим!), и обе комнаты, и лоджию, и длинный кривой коридор, и маленькую кладовую. Может, кладовая вместо комнаты? Нет, мала слишком, по метрам не сходится. Он лазил по новенькому, ещё пахнущему лаком паркету с рулеткой, которую прихватил с собой, чтобы замерить проёмы и прикинуть, пройдёт ли бабушкин шкаф. Кухня, 9,5 метров, была, две комнаты – 12,2 и 14,3 метра – тоже имелись. А третьей, площадью 21 метр, не было! Виктор боялся взглянуть на Наташку, чувствуя спиной её молчаливое, стремительно нарастающее негодование. Ну не украли же эту проклятую комнату в конце концов!

– Ну что, нашёл? – услышал Виктор Наташкин голос и втянул голову в плечи.

– Говорила тебе, поедем, посмотрим, а ты всё тянул! Дотянул вот, комната пропала. Перестань ползать со своей дурацкой рулеткой, не будь идиотом! Здесь только две комнаты, неужели не ясно? Вот так, значит, тебя твоё начальство ценит?