Полигон - [25]

– Можно подумать, если б мы приехали двумя неделями раньше, здесь было бы три комнаты…

– Молчи лучше! Если б мы приехали первыми, можно было бы вытребовать другую квартиру! А сейчас люди уже расселились, живут.

– Ну да! Ордера выписаны уже давно, и никто квартиру не поменял бы…

– Тебе просто наплевать на меня! И на детей!

Наташка ударилась в слёзы, и Виктор, не переносивший ни слёз, ни скандалов, мгновенно капитулировал. И был направлен рыдающей женой в профком, выяснять и требовать, причём немедленно, в крайнем случае – в понедельник.

* * *

В профкоме люди были ошарашены не меньше – у них в документах квартира Виктора за номером 152 числилась трёхкомнатной, жилой площадью 47,5 метра. Сперва даже не поверили. Но Виктор настаивал. Ругался и грозил вывести всех на чистую воду и дойти до Генерального. Дело дошло до того, что сам Яков Михалыч ходил проверять квартиру. Лично. И уже через неделю Виктору были принесены извинения и предложена новая квартира в строящемся доме. А пока идёт строительство (протянется оно ещё года два, максимум – три), Виктор с семьёй может пожить в 152-ой квартире, это всё равно лучше, чем коммуналка. И район хороший, и до транспорта рукой подать, и магазины рядом, и детсад. И с садиком, профком, конечно, поможет, два места предоставит вне очереди. А ещё – путёвку, в Крым. На всю семью. В бархатный сезон. И Виктор сдался. А что было делать? Поселились в двухкомнатной.

Потихоньку привыкли к новой квартире, мебелью обзавелись, купили цветной телевизор. И так бы и жили себе в двух своих комнатах припеваючи, если б не одно происшествие, случившееся на Старый Новый Год.

Виктор собрал у себя человек восемь, или девять, и они хорошо посидели. Наташка с удовольствием хлопотала, и с не меньшим удовольствием хвасталась перед дамами раздельным санузлом и кафелем на кухне. Мужики оккупировали праздничный стол и вовсю веселились, наперебой рассказывая всякие забавные случаи, и нередко разговор прерывался дружными вспышками хохота. Словом, языки развязались, и получился настоящий вечер воспоминаний. Тема по закону жанра начала уже сползать к дамскому вопросу, но её перебил, хлопнув себя по лбу, будто вспомнив нечто важное, Саша Калмин.

Понизив голос, он по секрету поведал, как сетовал Разум Иванович насчёт проданной первой партии МИГ-29 в Индию. Мол, сейчас к американцам самолёт попадёт, они его по винтикам разберут. То-то заморские инженеры удивятся, когда увидят наши опоры двигателя. Как это – Серёжа не в курсе про опоры? Ах, ну да, ты у нас по радарным делам… Тогда объясню. Дело в том, что роторы наших двигателей сделать с хорошими допусками, как у американцев, невозможно, поскольку станки у нас порою аж 1928 года выпуска. Это в Штатах поступают просто: нужна новая технология – они покупают станочный парк, не считаясь с расходами. А нам кто позволит? Да чего там, вы ж всё в курсе. Так вот. Отбалансировать вал ротора, сработанный на этих станках, порой просто невозможно. Вот Разум Иванович и изобрёл такую штуку – упруго-демпферную опору, которая гасит неизбежные колебания двигателя. Надо сказать, оригинальная вещь получилась, и работает изумительно, и надёжна, как утюг. Такие опоры и стали ставить на МИГи. У американцев-то опоры жёсткие, потому что роторы великолепно отбалансированы. А теперь американцы увидят нашу, упругую опору. То-то они удивятся! И смеяться над нами лапотниками станут.

– Брось, Саша, – парировал Виктор, – Ведь и плюсов немало: с нашей опорой двигатель нормально работает, даже если оторвёт лопатку! Больше того – лётчик вибрации не чувствует! Что в военных условиях ой как важно – наш самолёт оказался с большим запасом живучести, чем самолёт супостата, и всё из-за технологической отсталости. И – дешевле, причём в разы. Так что не смеяться они будут, а локти кусать!

– Правильно. Согласен. У нас народ ушлый, что-нибудь – да придумает, – встрял прибалт Саулюкас Нематюкайтис, программист из девятого отдела, – Вот космонавт Леонов рассказывал, как американцы на орбите коньяк пили. Они, понимаете, протащили фляжку коньяку на станцию, а выпить смогли только половину. Конечно, на Земле знали, что они тащат с собой спиртное, но решили, мол, астронавты, народ рассудительный, не нажрутся на орбите и мордобой не устроят. Так вот. Брали в рот горлышко и сжимали её – мягкая она была, хоть и из нержавейки, но тонкая. Выцедили они ровно полфляжки, а дальше – не смогли. Сколько ни вертели эту фляжку, прямо как мартышка и очки, переворачивали, трясли, пытались через соломинку высосать, совали внутрь промокашку, чтобы пропиталась коньяком – ничего не вышло. В невесомости жидкость собралась в шарики, и от соломинки и других ухищрений эти шарики просто разлетались. Допить коньяк они так и не смогли. А следующий экипаж был наш, русский. И когда ребята вернулись с орбиты, после официальной встречи они поблагодарили американцев за угощение, мол, коньяк был отменный, выпили до дна, до последней капли. Американцы сперва только смущались, а потом насели на наших, как, мол, смогли выпить-то? Мы не для вас, говорят, оставляли, а просто допить не смогли. Ну наши и говорят: да проще простого, чего голову-то ломать? С фляжкой во рту один поднимался под потолок станции, второй бил его по затылку и в полёте вниз коньяк поднимался вверх и попадал в рот. Потому что в космосе веса нет, а инерция есть.