Полёт одуванчиков - [32]

Это было очень сокровенно и удивительно. Она, Вика, заглянув в душу взглядом пристальным и нелицеприятным, не обнаружила в ней никакой, старой как мир, банальной женской ревности и мучительного синдрома оставленной ради другой женщины жены. Это была её маленькая победа над собой. А если честно, без ложной скромности, — огромная победа. Вика боялась потерять это чувство и всегда с опаской прислушивалась к себе. Есть? Есть, на месте. Слава Богу. А ещё она научилась приходить к батюшке не изливать душу, а исповедоваться. За этим тоже стоял немалый труд. Изливать душу — в конечном счёте себя жалеть, а жалость к себе лишь самооправдание. Сомнительна его польза. Вика готовилась к исповеди и не позволяла никакого самооправдания. Потихоньку оно и покинуло её, пришёл стабильный, основательный покой души, вопреки логике и здравому смыслу.

Илья сказал, что скоро у него свадьба. Сказал виновато, вскользь, они с Дашей полетят в свадебное путешествие в Грецию, его не будет пару недель, вот деньги на детей… Она кивнула. А в душе опять всё на месте.

В тот вечер Вику посетила неожиданная мысль. Сначала она отмахнулась от неё, чего не взбредёт в уставшую от забот голову, но мысль надёжно там обосновалась и стала напоминать о себе по нескольку раз на дню. Вика решила… сделать Даше свадебный подарок. Единственное, что ей хотелось — не говорить Илье. Подарок особый и должен остаться между Дашей и Викой маленькой женской тайной. Как вручить подарок? Позвонить и пригласить в храм? А Илья? Если он узнает, Вике несдобровать.

Надо спросить у отца Леонида. Дело деликатное, без благословения нельзя.

Отец Леонид слушал внимательно. Долго думал. Молчал. Молчала и Вика. Ждала.

— Это, конечно, можно, — отец Леонид пристально взглянул в глаза Вике, — но нет ли здесь у тебя, Виктория, желания покрасоваться, полелеять в себе собственную беду? Мы ведь все артисты, нас хлебом не корми, дай разыграть спектакль.

— Нет, — твёрдо ответила Вика, — я хочу помочь Даше.

— Тогда дерзай.

— А как это устроить?

— Сама думай. Здесь уж сама…

Что тут думать. Молиться надо. Казанская смотрит на неё испытующе. Вика никогда не выдерживает взгляда Богородицы на Казанской иконе. И на этот раз долу глаза. Надо молиться…

Через неделю Даша явилась к ней сама. Без приглашения, без звонка. Подошла, слегка тронула за рукав.

— Здравствуйте, Вика…

В руке у Даши свечка. Юбочка чуть выше колен, та же белая косынка, футболка в весёлых летних разводах. Обыкновенная девочка с улицы, пройдешь, вниманием не удостоишь. Вот только в лице что-то изменилось.

Торжественность? Решимость? Скорбь? Помилуйте, какая скорбь накануне свадьбы? Устала. Замуж собраться — это не в кино сходить. Вика ещё не забыла свои предсвадебные хлопоты, мама дорогая, волчком вертелась.

— А я жду тебя, Даша…

— Меня? — удивилась, смотрит не мигая.

— Тебя. Казанскую просила, чтобы весточку тебе подала.

— Вот почему… — Даша взволнована не на шутку, — вот почему мне захотелось первой к вам прийти, всё рассказать.

— Расскажешь, всё потом расскажешь. А сначала я вручу тебе подарок.

— Вика, не надо…

— Надо! Давай проще. У меня для тебя есть подарок, но пусть он станет нашим маленьким женским секретом. Не посвящай в него Илью, хорошо? Два года назад я была… Нет, начну чуть раньше. После рождения Анечки у нас с Ильей что-то в отношениях изменилось. Так бывает, мне говорили, а ещё говорили, роди третьего, куда он от троих денется. Я и сама хотела, но не получалось. Я к Матронушке. В Москве у нас есть блаженная Матронушка, ты знаешь, конечно. Стою к ней, а очередь — конца не видно. А я так продрогла, зуб на зуб не попадает, начало зимы на дворе, мороз. Нет, думаю, пойду домой, заболею ещё, дети маленькие, мне болеть нельзя. И уже собралась уходить — вижу, старушка. Древняя, одета легко, безрукавка ветхая, платок тонкий, на ногах резиновые сапоги. Прямо ко мне. Думаю, просить будет, чтобы в очередь её к себе взяла. А я как раз ухожу, вот и возьму её на своё место. А она мне…

У Вики дрогнул голос. Никогда никому она не рассказывала эту историю. Глубоко, в сердечных тайниках её хранила. Илья не знает о ней. Никто не знает. А вот эта девочка, совсем чужая, которая совсем скоро станет женой её бывшего мужа, сейчас узнает. Сейчас она получит от Вики подарок. Батюшка, отец Леонид, я не ради спектакля, не ради лелеяния собственной беды. Я искреннее хочу помочь Даше, я хочу, чтобы она была счастлива… с моим мужем. Странные слова, понимаю. Но произношу я их по собственной воле.

— …А она протягивает мне маленький белый пакетик. Бери, говорит, это тебе. В Греции, на Афоне, хранится пояс Матери Божией. Великая святыня. Этот поясок к тому пояску приложен, с молитвой, бери…

Даша замерла. Свечка горела в её руке, она забыла поставить её на подсвечник. Огонёк высвечивал нежное девичье лицо. Бледное. У Вики пересохло во рту, она сделала несколько глубоких глотков.

— Бери, говорит, ты же хочешь родить ребёнка… А поясок этот чудеса творит, многим помог, и тебе поможет. Сказала и исчезла. Вроде вперёд ушла и в очереди растворилась. Вдруг это была сама Матронушка? — Вика улыбнулась и взглянула на Дашу. — Мне теперь этот поясок… зачем. А тебе надо. Ты сама говорила, есть проблемы… Теперь я тебе говорю — бери. Это свадебный от меня подарок.