Полет на месте - [83]

Часов в шесть утра Улло коснулся губами бровей Марет и хотел незаметно выйти. Но жена обвила его шею руками и пристально посмотрела на него своими зеленоватыми глазами.

Улло сказал не совсем уверенно:

«Я думаю, что сегодня правительство покинет Таллинн. Пойду послушаю, какое будет принято решение, что они предпримут дальше. И вернусь домой. Тогда мы с тобой решим, что и как…»

В половине седьмого Улло был в Земельном банке. Маанди провел его сквозь толпу военных и разных частных лиц в кабинет премьер-министра. Тиф, держа бритвенный прибор возле щеки, покрытой мыльной пеной, другая щека была уже выбрита, воскликнул:

«Очень хорошо, что вы пришли! Сузи уверял меня, что вы настоящий полиглот. Мое поколение в основном владеет русским, кто чуть постарше — немецким. Английским же — слабо. А вот вы вроде бы очень хорошо знаете английский. Ну и как, верно это?»

«Нельзя сказать, чтобы очень хорошо. Но в какой-то степени владею… — пожал плечами Улло. — Только в пределах школы, — а в чем дело?»

«Переведите вчерашнюю правительственную декларацию на английский язык и прочитайте ее в эфире».

Тиф добрил щеку, покрытую пеной, плеснул себе в ладонь, судя по флакону и по запаху, Rasierwasser немецких офицеров и освежил лицо. Улло спросил:

«А что, у правительства имеется радиостанция, которую могут услышать?..»

Премьер-министр ответил: «Нужно попытаться. Вот текст».

Он передвинул написанный Сузи машинописный текст, тот самый, который прошлым вечером из-за бомбежки и отсутствия электричества не удалось напечатать в типографии, на другой конец стола поближе к Улло.

«Ну что ж, попытаюсь».

Я представляю, я вижу, как Улло берет декларацию в руки, как пробегает ее глазами — текст, очевидно, более или менее отпечатался в его сознании — и думает: черт подери, как же я справлюсь со своим английским, преподанным Вовкулакой у Викмана да параллельно нахватанным из книжек, безо всякой практики?..

«А словари у нас имеются?»

Премьер-министр протягивает ему англо-эстонский словарь Сильвета. Это последнее издание 1940 года.

«Только этот».

Улло обрадовался: если какой и нужен, то именно этот. Ибо словаря, который необходим ему в первую очередь, эстонско-английского, пока нет в природе. Хотя бы в объеме, немного превышающем школьный норматив.

«Садитесь прямо здесь и переводите», — сказал премьер-министр.

И Улло сел прямо там за диванный столик и попытался перевести. Он же обещал: «я попытаюсь». Итак…

Declaration of the Government of the Republic of Estonia[100].

Today (но тут надо добавить дату декларации), the 18-th of September 1944, in a decisive moment for Estonia[101] (вероятно, decisive будет точнее, нежели, например, conclusive[102], или determinating[103], или что там еще…) — итак, in a decisive moment for Estonia…[104]

В этот момент кто-то постучался в дверь и, не дождавшись ответа, открыл ее. В кабинет вошел генерал-майор Майде, назначенный вчера главнокомандующим вооруженными силами. Он вытер белым носовым платком высокие залысины яйцевидной головы и воскликнул:

«Господин премьер-министр! Вы не знаете, где Питка? Нам необходимо с ним связаться!»

Тиф покачал головой: «Я не могу сказать, где точно он находится. Пытается создать фронт где-то в юго-восточном секторе. Сегодня часам к трем должен подойти к Кохилаской мызе…»

Госсекретарь Маанди подал Улло знак рукой и увел из кабинета премьер-министра. В небольшое помещение за кабинетом. Возможно, в комнату секретаря директора банка, двенадцать квадратных метров, забитых деловыми папками. Или какой-то архив. Во всяком случае, там имелись стол и пишущая машинка.

«Продолжайте здесь…»

И Улло продолжил.

Итак, он должен, опираясь на английский язык рыжей Вовкулаки, то бишь барышни Яковлевой, послать миру зов о помощи Эстонскому государству. Причем сия барышня Яковлева, старая дева с поджатыми губами и лорнетом, выпускница Смольного, говорила по-эстонски, если вообще говорила, с ужасным русским акцентом. Разумеется, явной враждебности ко всему эстонскому она не проявляла. Такое в гимназии директора Викмана было бы просто немыслимо. Но молчаливая ирония и чувство превосходства у этой Вовкулаки, несомненно, присутствовали. Как и легкий русский акцент в ее английском языке.

Итак — Today, the 18-th of September 1944, in a decisive moment for Estonia the Government of the Estonian Republic[105] (право, не знаю, что тут пишется с большой, что с маленькой буквы… Но по радио, слава тебе, Господи, не видно, с какой буквы) — entered1 his — или its? — functions — duties?[106] Представители всех четырех демократических партий, входящих в правительство, нельзя, кажется, сказать to the Government belong… Лучше будет: The Government includes representents of all four democratic Parties of the Country[107]… И затем то, что является ядром декларации: Estonia never voluntarily relinquished, (yelded, surrendered, abandoned, assigned, gave up)[108] и, по всей вероятности, еще на несколько разных ладов, — а какой из них правильный? (Впрочем, и я не знаю. Как не знаю я и того, какое слово выбрал Улло) — her independence, nor ever reckognized or reckognizes the occupation of her territory either by Germany or by the Soviet Union. In the actual war Estonia remains an absolutely neutral country. Estonia wishes to live in independence and in friendship with all her neighbours, without supporting nor the one, nor the other of the belligerent sides