Полет кроншнепов - [4]

Сам Маартен, герой наиболее личного 'т-хартовского произведения, готов кулаками отстаивать свой внутренний мир. Сломить его не так-то просто, он, что называется, сильная личность, более того, в отличие от остальных «природных» образов, осуществляющих контакт с окружающей их природой почти на дологическом, эмпиическом уровне, Маартен — личность незаурядная, обладающая богатым интеллектом и высоким профессионализмом в той сфере, которая стоит как раз на стыке мира современного человека и мира природы, — биологии. Поэтому Маартен, человек науки до мозга костей, способен дать рациональное истолкование своим отношениям с действительностью, подвести «теоретическую базу» под свой отшельнический образ жизни. Дело в том, что биолог Маартен одинок и в противоположность Йапи, дядюшке и даже горячо любимой матери, всегда довольствовавшейся самым малым, свое одиночество сознает и им тяготится. С раннего детства лишенному живых контактов со сверстниками, воспитанному в кальвинистской семье, где обособленность от людей воспринималась как норма, Маартену тяжело дается азбука общения с миром себе подобных. Школа не только не способствует, а, наоборот, усугубляет изолированность легкоранимого подростка, презираемого одноклассниками за его блестящие успехи по всем дисциплинам. Постепенно Маартен, волею обстоятельств оказавшийся в положении парии, начинает платить окружающим той же монетой. Из-за стеклянной перегородки комнаты, предоставленной ему завучем для занятий, он наблюдает жизнь остального класса, «безмозглых болванов», чьи игры, смех, непосредственные ребячьи шалости вызывают у него смешанное чувство зависти и презрения, осознание себя «человеком толпы» и стремление выбиться наверх, «превзойти остальных». Одиночество, первоначально явившееся следствием уродливой социальной среды, с годами понимается им уже как конфликт природного и социального в человеке, конфликт личности и общества — социальной структуры, по мнению молодого биолога, враждебной естественной природе индивида. Таким образом, Маартен, вероятно сам того не сознавая, приходит к отождествлению кальвинистской среды, воспитавшей его духовно «неполноценной» личностью, и общества как такового. Оберегая свою нравственную основу, Маартен вычеркивает себя из коллектива, из семьи, называя их «суррогатами, которые другие принимали за верное средство от одиночества», и целиком открывается навстречу природному миру, отдавая ему без остатка нерастраченное душевное богатство. Как способ самозащиты от человеческого общества, законы которого ему не дано понять, Маартен создает свою «эмпирическую философию» — в известном смысле охранную грамоту внутреннего мира личности. «Я не представляю себе, что такое быть счастливым, — излагает Маартен собственную жизненную концепцию собеседнице. — Для меня очень важно… уметь как можно больше вбирать в себя слухом, зрением и обонянием, чтобы мои органы чувств меня никогда не подводили». В рассуждениях Маартена, ставящего себя по отношению к обществу в позу стороннего наблюдателя, слышатся отзвуки мировоззренческих выкладок самого писателя, сказавшего: «Я умею только наблюдать, и больше ничего. В то, что жизнь можно уничтожить, я не верю: всегда останется пара каких-нибудь насекомых, с которых эволюция начнется заново. Я чувствую себя бессильным изменить ход событий в мире. Я не борец на баррикадах, а только наблюдатель».

Безусловную ущербность жизненной позиции писателя 'т Харта наглядно доказывает его герой, чья «наблюдательная» философия всякий раз выходит ему боком: ничего не получается из попыток Маартена свести себя к некоему растениеподобному созданию, могущему лишь «видеть и слышать». Высокоорганизованная личность, биолог, в силу специфики своей профессии призванный посредничать между миром природы и миром современного человека, Маартен силится забыть, что homo sapiens является не только биологическим, но и социальным существом и, если уж на то пошло, социальность заложена в самой природе человека. И обделенная природа, не желающая принять назад в свое лоно насильственно сконструированного интеллектом «человека-растение», мстит Маартену за непонимание, ускользая от его пяти органов чувств: не даются Маартену отношения с женщиной, к которой он не знает, с какой меркой подойти — то ли биологической, то ли социальной; без всякой надежды на успех, преодолевая желание все бросить, работает Маартен в своей лаборатории над проблемой выращивания целого организма из одной клетки. Видя перед собой лишь перспективу невозможности положительного исхода, он все-таки продолжает опыты, ссылаясь на афоризм знаменитого нидерландского писателя С. Вестдейка: «Человек должен быть микроскопической клеткой, комочком, способным делиться на две половинки», но, вырывая эту фразу из контекста творчества своего предшественника-гуманиста, переиначивает ее на свой лад. Опираясь на собственную личностную структуру, Маартен считает человека самодостаточным организмом, могущим обойтись и без привносимых извне «суррогатов» — любви, дружбы, устроенного быта, поскольку сам он способен творить реальность по своему же усмотрению — будь то воспоминания или то, что 'т Харт в другом произведении называет «дневными снами». Для его героя это чаще всего разговоры с невидимым, выдуманным им самим собеседником, — разговоры, которые в реальной жизни для него, «словоненавистника», абсолютно невозможны. Это также мысли о Марте, об идеале, вознесенном им на немыслимые высоты, и не дай ей бог стать реальной женщиной.