Полет кроншнепов - [123]
— Да, — кротко ответила мама.
— Та-ак, — сказал отец, — знай я об этом раньше, то смею уверить, что ни одна горошина не проникла бы за порог моего дома, а эти два мешка — последние, которые ты переберешь, и если привезут еще, я собственноручно снесу их Йапи, пусть скормит своим голубям.
— У Йапи уже есть горох, — вмешался я, — туда они тоже привезли.
— Что за низость, — сказал отец, — заморочить женщинам их куриные мозги, посулив деньги за надомную работу. И каковы жулики, мало того, что нет более гнусной работы, чем перебирание гороха, так они еще придумали платить за плохой горох! Но ведь, если в таком вот целом мешке лежат только лишь три гнилые или сморщенные горошины, можешь обыскаться, все равно больше не найдешь. И учти, стоит тебе просидеть за этим делом хоть один вечер, смело иди покупай очки, да непременно величиной с чайные блюдца.
Но мама уже развязала один мешок, поставила на стол три тарелки, наполнила одну горохом и стала его сортировать. Невероятно быстро она разделила горох на три части. Красивые круглые горошины отправлялись на вторую тарелку, а бурые и сморщенные — на третью. Управлялась она на удивление споро, но все-таки к концу вечера перебрала гороха до обидного мало, глаза у нее покраснели и слезились, а в тарелке с плохим горохом едва покрылось дно. Назавтра вечером она снова расставила перед собой тарелки.
Мне стало ее жалко, и я предложил:
— Давай помогу.
Немедленно мне были вручены три тарелки, и я храбро принялся сортировать, хотя уже через полчаса глаза горели как в огне. Этим же вечером три тарелки получил и отец, около часа он тоже разбирал горох, поминутно повторяя:
— Ну и устрою же я похороны этим сукиным сынам с фабрики. Если бы за этот горох мне платили в миллион раз больше, чем за мою дерьмовую работенку, я все равно бы не стал его перебирать, это моя последняя тарелка.
Когда зажгли верхний свет, он ни с того ни с сего смахнул весь свой горох на пол и заорал:
— Я вам не сортировальная машина!
С заплаканными глазами мать стала собирать раскатившийся по комнате горох, а я тихо выскользнул в коридор, открыл входную дверь и полной грудью вдохнул запах весны. На противоположной стороне улицы распахнулась дверь с кабаньей головой, и на пороге появился Йапи, по своему обыкновению с головы до ног в коричневой коже. Фалды его длинного коричневого пальто мягко покачивались на ветру, чем-то напоминая крылья, коричневый кожаный шлем плотно облегал голову. В мягком сумеречном свете крючковатый нос клювом выступал на лице. Когда он, толкая велосипед, подошел ближе и я услыхал тихое журчание его голубей, он спросил с округлившимися глазами:
— У вас тоже горох?
— Ага. — ответил я.
— Вот и у нас, — вздохнул он. — Клазин заказала три мешка, хотела сама кой-чего заработать, это с ее-то плохими глазами! Да она горох от гальки не отличит, а уж гнилую горошину от здоровой — и подавно. Вот и засадила за работу нас с Куном. Ты со своими голубями ничегошеньки не зарабатываешь, это она мне говорит, вот и принеси хоть раз в жизни пользу. Слава богу, мне удалось смыться. Тебе тоже?
— Ага, потому что отец взял да и смахнул свой горох на пол.
— Я бы то же самое сделал, — кивнул Йапи, — если б не удрал. Горох перебирать — кому это только в голову пришло. Нет, пора мне получать премию, ведь иначе я так и буду всю жизнь сортировать горох. Но вот швырять его на пол я бы все-таки не рискнул. Мы здорово у Клазин под каблуком, впрочем, такова судьба всех мужчин — жены из них веревки вьют. А мы-то ведь даже на ней и не женаты, страшно подумать, что было бы, если б мы на ней женились, наверное, перебирали бы горох и ночью в постели.
— Мой отец вовсе не под каблуком, — заметил я.
— Как же, — возразил он, — твой отец тоже; увы, из нашего брата никто этого не избежал, такие дела… Ладно, пойду отвезу голубей; как ни странно, хоть это пока разрешено. Вот увидишь, скоро у меня из-за этого гороха ни на что не будет времени. Разве что я выиграю соревнования и всучу ей премию, а это побольше тех денег, которые она рассчитывает заработать на этих паршивых горошинах. Ну что, пойдешь со мной отвозить голубей?
— Пойду, — сказал я.
— Сегодня я везу их к бывшей Школе цветоводства на Южном канале, — объяснил он, — там собираются все субботние голубятники, а потом на грузовике птиц отвезут на юг Франции.
— Субботние голубятники? — переспросил я.
— Они самые, неужели ты никогда не слыхал? Существуют два клуба держателей почтовых голубей: обычный, большой клуб, который организует соревнования голубей по воскресеньям, и клуб субботних голубятников, которые не хотят пускать своих голубей в день господень.
— Ну а если такой субботний голубь, — поинтересовался я, — вдруг собьется с пути, то он может вернуться в воскресенье?
— На то воля господня, — сказал Йапи, — ничего не попишешь. К тому же по другим дням пускать их совсем трудно, потому что в будни большинство членов клуба работают.
— А в остальном все одинаково? — спросил я.
— Что одинаково? — не понял он.
— Ну то, как обращаются с голубями субботние и воскресные голубятники?
— Что ты имеешь в виду? Одинаково?… Конечно, это ведь… Хотя постой, ты прав, парень, ты навел меня на одну мысль, да нет, нечего об этом думать… Что же я хотел сказать, ах да, я хотел сказать, что очень хорошо держать голубей.
Бич (забытая аббревиатура) – бывший интеллигентный человек, в силу социальных или семейных причин опустившийся на самое дно жизни. Таков герой повести Игорь Луньков.
Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.
Эта книга о воинах-афганцах. О тех из них, которые домой вернулись инвалидами. О непростых, порой трагических судьбах.
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
Книга «Ловля ветра, или Поиск большой любви» состоит из рассказов и коротких эссе. Все они о современниках, людях, которые встречаются нам каждый день — соседях, сослуживцах, попутчиках. Объединяет их то, что автор назвала «поиском большой любви» — это огромное желание быть счастливыми, любимыми, напоенными светом и радостью, как в ранней юности. Одних эти поиски уводят с пути истинного, а других к крепкой вере во Христа, приводят в храм. Но и здесь все непросто, ведь это только начало пути, но очевидно, что именно эта тернистая дорога как раз и ведет к искомой каждым большой любви. О трудностях на этом пути, о том, что мешает обрести радость — верный залог правильного развития христианина, его возрастания в вере — эта книга.
Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.