Полдень, XXI век, 2012 № 11 - [5]

С именем величайшего вождя на устах я и улетел в Вашингтон.

10. Стас. Москва. 1987 год, декабрь

10.1

«Только бы пронесло, только бы пронесло». Когда-то давно об этом заклинала Инка, а теперь был мой черед. Уже почти сутки я то сидел на жестком стуле в холле, то прохаживался по тусклому коридору, то выходил на улицу покурить. Курить уже не моглось, как не моглось сидеть или прохаживаться, но, по крайней мере, это было хоть какое-то занятие.

Почти сутки наш футболист не может появиться на свет. Очень редко, бесконечно редко, показывался измученный врач, выхватывал взглядом мою вскинувшуюся фигуру, отрицательно качал головой и уходил обратно.

Надо о чем-то думать, о чем-то простом. Вот хоть о недавнем разговоре с Никой. Она догадывалась, что у меня кто-то есть, даже при ее полном невнимании и отсутствии интереса ко мне. На развод она согласилась легко. Я даже подумал, что это сказывается опыт, она ведь однажды уже разводилась. А почему я, собственно, на ней женился? Странно, но эта простая мысль никогда раньше мне в голову не приходила. Почему люди женятся? Двадцать лет назад я бы ответил не задумываясь – по любви, жить друг без друга не могут. А теперь? Похоже, по самым разным причинам – конечно, многие по любви, возможно даже большинство. А остальные? Оказывается, бывают самые разные мотивы – деньги, слава, квартира, побег из прежней жизни, одиночество… Да и масса всего другого, о чем я и не догадываюсь. Чужая душа – потемки. А своя?

* * *

Вскоре после того Нового года у Инки я бежал из родного города X. Воспользовавшись Светкиным приглашением, я пару раз съездил к ней в гости в Москву на майские праздники и в летний отпуск. Останавливался у них, больше я там никого не знал, но в их доме мне не нравилось. В семье Вареников не было ладу. Старший Вареник приходил поздно, что-то съедал на кухне и ложился спать. Я уходил в отведенную мне комнату и читал привезенные с собой книги. Светка пару раз пыталась нырнуть ко мне под одеяло, когда отец дежурил ночью, но каждый раз мне удавалось ее выдворить. После этого она стала посматривать на меня если не с уважением, то с интересом.

Возвращения в родной город были неприятны. Инка подкарауливала меня после работы и молча шла рядом до троллейбусной остановки. Теперь-то я понимаю, что она должна была чувствовать, читая мои мысли, в которых было все что угодно, кроме нежности. А тогда она меня бесила. Один из коллег похвастался в курилке, что переводится на работу под Серпухов, на только что построенный самый мощный в мире ускоритель. Я почти в шутку попросил его узнать, когда будет на месте, не найдется ли там чего-то и для меня. Месяца через три он написал, что я могу приехать, поговорить с народом и шансы есть, потому как люди нужны. Я отправился в столицу, а оттуда до Серпухова рукой подать на электричке. Меня взяли, я уволился и отбыл, предварительно оформив перевод на вечорку во второсортный московский вуз. Прощание с Инкой я отложил на потом, но этого потом так и не получилось.

10.2

Изредка я наезжал в Москву к Светке, скорее из чувства долга или приличия, чем по доброй воле. Вареник-старший, похоже, свыкся со мной как с потенциальным зятем, и даже иногда беседовал на общие темы. О планах на будущее, о кино, об учебе. Светка бегала в свой институт благородных девиц, где ее без особого успеха обучали иностранным языкам, ко мне больше не приставала, и мы даже подружились. Она была неглупая, но очень эгоистичная и холодная. Будь она потеплее, может, в конце концов я и откинул бы однажды одеяло, но она мне всегда казалась ледяной. Выше локтя ее рука была покрыта никогда не сходящей гусиной кожей, как будто она однажды сильно замерзла, а мурашки от подкожного льда так и остались. Сочетание этой похожей на вареную курицу бледной руки с вызывавшей тошноту фамилией сделало мои визиты в столицу все менее и менее частыми. После работы я в огромных количествах заглатывал взятые в институтской библиотеке книги, наслаждаясь своей способностью утрамбовывать в мозг такое количество информации, ничего не забывая, хотя и не все понимая. Понимание прочитанного часто приходило позже, но приходило обязательно. Я стремительно умнел, если ума можно набраться из книг. Сейчас мне это совсем не очевидно.

На выставку картин молодых художников в Протвино я попал случайно. Физики решили пообщаться с лириками, и меня затащили на вернисаж. В живописи я ничего не понимал и с этим смирился, но художники оказались интересными ребятами. Особенно выделялась Вероника Ганиева, Ника, эффектная девушка с восточными чертами лица, смуглой кожей и очень черными глазами. Она была полным контрастом Светке, чем, наверное, меня и привлекла. Она меня тоже заметила, мы поговорили, причем она приятно удивила меня самоиронией и грубоватым чувством юмора. Выяснилось, что она на три года меня старше, уже успела побывать замужем и развестись. Ошибки молодости, сказала она, смеясь. Ника пригласила меня при случае заглянуть к ней в Москве, что я и сделал. Ей не пришлось долго уговаривать меня вместе нырнуть под одеяло, и вскоре мы сочетались законным браком.