Полдень, XXI век, 2012 № 04 - [37]

Юмор спасал. Реально. Юмор шёл впереди Ольги, прокладывая путь во тьме. Удивительно, но мысль бросить трубку даже в голову не приходила. И так бы этот вязкий разговор тянулся и тянулся – в режиме стёба, граничащего с истерикой, – если б не появилась в нём новая составляющая.

Отражение в зеркале продолжало меняться. Не было больше рождённой шоком изумлённой ослицы с выпученными глазами; шок прошёл, пора бы вновь стать собой – привлекательной молодой женщиной, избалованной вниманием мужчин… Нет, что-то было не так. Ольга не узнавала себя. Чужое лицо. Она будто повзрослела – скачком и вдруг. Уголки глаз опустились, волосы потеряли блеск, опустился кончик носа, мимические носовые складки стали заметно резче. Лицо обвисло, потеряв овальную форму, даже брылья появились.

На Ольгу смотрела женщина за сорок.

Глюки, психоз?

* * *

На предложение приготовить обед собеседница смолчала. Потерялась, не зная, что говорить. Скорее всего, не ожидала таких поворотов в разговоре, которые раз за разом предлагала ей жертва, ожидала чего-то другого.

– Оля, поверьте вы наконец. Я сплю с вашим мужем, и уже давно.

«Сплю, сплю, сплю…» Проклятый рефрен! Ядовитый, как укус гадюки.

– Что значит – давно?

– Год как минимум.

Год… За шесть лет совместной жизни мысль об измене мужа не приходила Ольге в голову – совсем, вообще. Как и мысль о том, что можно самой погулять. Дикая, выматывающая работа, плюс проблемы с собственными двумя мальчиками, плюс дурдом с родителями – и мужниными, и своими… Какие, нафиг, измены?!

Она принялась лихорадочно вспоминать.

Такого не могло быть. Хотя… Этот год он действительно жил то тут, с семьёй, то там, у родителей, – чтобы поменьше мотаться на транспорте. Не хотел пока уходить из института. Часто болел: две пневмонии с января, и со здоровьем всё хуже. Был уверен, что потихоньку помирает, а в тридцать три – помрёт точно. Даже плакал, когда слышал песню «Сестра» – из-за фразы: «Нам недолго жить здесь вместе…» Чтобы с таким настроем – любовница? Нелепо.

С другой стороны, сейчас – здоров. Сидит себе в Питере в трёхкомнатной квартире. В центре города. Один.

Я что, обижаюсь? Ольга прислушалась к себе. Нет-нет, какие обиды? Ему же плохо. Ему точно так же сложно. Вот только откуда мне знать, на какие выверты и сумасбродства способны мужики, когда им плохо?

Верить или не верить этой гадюке? Было – не было?

А фиг его знает…

* * *

Между тем, женщина в зеркале, так похожая на Ольгу, всё взрослела. Или, вернее сказать, теперь уже старела. Барьер, отделяющий просто женщину от пожилой женщины, был пройден. Глаза потускнели, волосы распрямились, исчезли кудряшки. Кожа провисла, лоб украсили морщины. Опустился и заострился нос, упали углы губ… Ольга смотрела в зеркало, опять теряя чувство реальности. Бездонный овал, висящий над телефоном, притягивал взгляд – не отвернуться, не отлипнуть.

От чувства, что надвигается настоящая катастрофа, не сопоставимая с супружеской неверностью, стыла кровь и немели губы.

– Молчите, – констатировала разлучница. – Тогда послушайте меня, чтоб поменьше сомневались…

И пока она рассказывала интимные подробности, которые могла знать про мужа только очень близкая ему женщина, пока описывала место в питерской квартире, где тот хранит презервативы, пока хвасталась, что он до сих пор поздравляет её с днями рождения, – и так далее, и тому подобное, – Ольга думала и никак не могла понять: что происходит?

* * *

– Вы что, поссорились? – оборвала она триумфальный монолог.

Противница споткнулась:

– С чего вы взяли?

– С того, что мне в голову бы не пришло звонить жене своего любовника. Не вижу смысла в вашем звонке. Я должна вас помирить или что?

– Он меня любит!

– Это понятно. Вы хотите чего? Чтобы я выгнала мужа? Задушила его? Себя? Какое действие, по-вашему, я должна совершить?

– Это уж вам решать.

– Вы замужем? – спросила Ольга напрямик.

– Какое это имеет значение?

– Но в данный момент – замужем?

– Ну… нет.

– Тогда я вас очень хорошо понимаю.

В ухо ей фыркнули:

– И что же вы понимаете?

– Сам Бог велел вам пользоваться чужими мужьями. Хотя бы для тренировки, чтобы не терять форму.

– Хамите, – объявил ненавистный голос, полный торжества.

Было очевидно, что эта змея и вправду ждёт от Ольги какого-то действия. Потому и тянет мучительный разговор.

А время летело со страшной скоростью. За окном грянули предупредительные гудки: электричка отъезжала от платформы. Железная дорога была тут в двух шагах. Опоздала Ольга…

Отражение в зеркале стремительно старело: волосы превратились в солому и поседели – от корней, какими-то дурацкими перьями; кожа стала дряблой, серой, неживой; поникли плечи.

Несколько раз, поддавшись панике, Ольга ощупывала свободной рукой своё лицо – всё было в порядке. С ней – в порядке. А с той, которая в зеркале? Это не я, твердила она, потому что принять ту, вторую, было невозможно… Она придвинула ногой сумочку, достала из косметички пудреницу с маленьким зеркальцем и – выронила. Пудреница укатилась…

Нереальность происходящего высасывала силы.

Или что-то другое было причиной того, что Ольга с каждой минутой ощущала себя всё более разбитой? Силы уходили, как воздух из плохо затянутого воздушного шарика, не удержать. Она давно бы сползла на пол, если б не необходимость смотреть на своё отражение.