Полдень, XXI век, 2011 № 04 - [47]

Музыки, понятно, не слышно.

Женская фигура, идущая рядом, вдруг приостанавливается, теряет равновесие, взмахивает руками и, будто подсеченная в коленях, падает на белый песок.

Сверху она выглядит очень красиво. Профессор опускает бинокль и проводит ладонью по горячей бронзе своего гладкого черепа.

* * *

Это же «Лунная соната», разочарованно думает маркиза. Обещал сыграть что-то свое, а сам играет «Лунную сонату». Или, может быть, просто такое вступление, похожее, с вариациями?

Рожок у губ Реми ритмично двигается вверх и вниз. Волнует, возбуждает.

Внезапно Лазурные скалы впереди становятся нестерпимо– синими, искры на море безжалостно слепят глаза.

Боже мой, что я здесь делаю? Зачем я здесь вообще?

Прокручиваются в хороводе ряды кипарисов, и зубцы Лазурных скал, как птицы, взмывают в небо.

* * *

– Я врач. Пропустите меня.

На женщине большие зеркальные очки, никто не догадался их с нее снять. Профессор снимает сам: ее глаза полузакрыты, подрагивают веки, подведенные водостойкой косметикой. Ухоженная женщина, у которой еще много лет не будет возраста. Они здесь все такие.

Рядом жмутся друг к дружке две одинаковые девочки в розовом и голубом одинаковых платьицах. Одна беззвучно плачет.

– Уведите детей.

Профессору подчиняются. В маловажных вещах ему подчиняются всегда. Если б так было во всем.

Четкими движениями – куда более грубыми, чем у профессионального врача, но тем более убедительными для публики – он прощупывает ей пульс и меряет ладонью температуру, прослушивает ужом грудную клетку. Приподняв веко, смотрит на склеры.

Она открывает глаза.

– Вы в порядке, – отрывисто сообщает он.

– Мне стало нехорошо, – говорит женщина, словно оправдывается.

Да, понимает Арно дю Лис, она совершила серьезный проступок перед собой и себе подобными: на курорте всем должно быть хорошо. Все обязаны быть здесь здоровы и счастливы.

– С детьми все в порядке, маркиза, – вступает другая женщина, видимо, гувернантка, которую никто не просил ничего говорить. – Может быть, позвать вашего спутника, Реми?

Ухоженное лицо маркизы становится больным, усталым, старым, страшным:

– Нет!.. Я не хочу его видеть.

* * *

– Назови синоним к слову «грусть».

– Печаль.

– Еще.

– Тоска… ну, горе…

– Горе – мимо. Еще, не останавливайся.

– Ипохондрия, депрессия… зачем это все?

– Я тебя тестирую, дурачок, – говорит профессор. – Молодец, знаешь ушные слова.

У профессора дю Лиса широкие бугристые плечи, большая голова без единого волоска, горбатый нос. Все это цвета глубокого, самое малое двухнедельного загара. Реми не любит людей, которых любит солнце.

– Я могу идти?

– Сиди. Что ты ей играл, умник?

Вот оно что. Он знает. Он видел.

Он все равно ничего не сможет доказать.

– «Лунную сонату», – усмехнувшись, говорит Реми.

– На рожке?

– Я играю только на рожке. Приходите вечером в ресторан «Л'азур», профессор.

– Она больше не хочет тебя видеть. Она ничего больше не хочет. Как ты это делаешь?

Реми взмахивает длинными золотыми ресницами, дамам всегда это нравится. Профессор не дама, но не выдумывать же ради него чего-то еще.

– Что?

– Грусть. Печаль. Тоску. Ипохондрию. Депрессию. Как?

Реми пожимает плечами:

– Я музыкант. Правда, приходите вечером послушать.

* * *

Рози и Бланш пакуют в крошечные чемоданчики кукольные платья. Вернее, пакует Бланш, а Рози сидит на пуфике и ритмично шмыгает носом. Все говорят, что она больше сестры похожа на мать.

Маркиза тоже сидит неподвижно на краю широкой кровати, глядя в огромное панорамное окно. Время от времени спохватывается:

– Катрин, вы уложили шляпы?

– Вы узнали, во сколько прибывает утренний поезд?

– Муж не звонил?

Свой мобильный она отключила, потому что нет никаких сил.

За окном – бухта и кипарисы, и скалы на берегу, и Лазурные братья. Очень дорогой вид. Суррогат, заменитель счастья, которого у нее нет и никогда не было. У которого вечно дела на фирме и недостоин доверия ни один управляющий. А вокруг только пошлость, разврат и ложь, и никакого просвета.

– Мадам, вы будете ужинать?

– Нет!!!

Хотя ей же вовсе не обязательно спускаться туда, в «Л'азур».

– Распорядитесь, чтобы принесли в номер.

Девочки с каштановыми косичками складывают в стопочки крохотные голубые и розовые платьица. Маркиза отводит глаза. Нет.

Счастья нет и не будет.

* * *

Профессору Арно дю Лису смешно: только что он не узнал себя в зеркале. Нацепил зачем-то смокинг, едва втиснув плечи в узкие рукава. А этот «Л'азур», оказывается, довольно демократичное местечко, если не обращать внимания на цены.

Профессор морщится. Он не любит переплачивать за что– либо. Где, черт возьми, этот Реми с его рожком?

Ага. Выходит пианист, единственный здесь, кроме профессора, обладатель смокинга, садится, взмахнув фалдами, за рояль. А вот и наш герой. Одет во что-то полуэтническое– полупедерастичное, в обтяжку и с бахромой. Рыжие кудри зализаны и собраны в хвостик. Профессор никогда не понимал, как такие хлюпики могут нравиться женщинам.

Или тоже – рожок?

Реми начинает играть. Ничего особенного. Но уровень. Уровень здесь, на Лазурных скалах, держат теперь во всем, будь он неладен.

Подходит официант. Арно дю Лис заказывает кофе.

И в этот момент – наверное, дело в чересчур зычном голосе, профессор не умеет сбавлять громкость, – его замечает Реми.